находится этот геморрой, естественно, знал. Но сталкиваться лично, лицом к лицу, мне с ним, слава богу, не приходилось.

— Ну, что вы, товарищ полковник, — Отвечаю я ему, — Это не мой профиль, тут специалист нужен.

А главное, профиль и правда не мой. Меня к такому не готовили. Зампотыл раздражаться начал.

— Ты, — говорит он, — врач трах-тарарах, растудыть его туды, или почему? Лечи кому сказал!!!!!!!

Вот прям с пятью восклицательными знаками он мне это сказал. И ведь на хер не пошлешь. Сам понимаешь. Тем более, что там мне было то? Хер да ни хера годов. И опыта не особо.

— Нууу… — говорю я ему, — Снимайте штаны и встаньте пожалуйста в коленно — локтевую позу.

Зампотыл, ясен хер, удивился. Ему тоже, наверное, прежде, подобных предложений не поступало.

— Это как?

— Это — раком! — Я уже понял, что моя встреча с геморроем полковника неизбежна. Думаю, чего там миндальничать. Один хрен самая настоящая жопа. Во всех смыслах. Потому что понятия не имею, как с этой «радостью» поступить.

Зампотыл засомневался. Сразу было видно, что у него появились какие-то нехороший предчувствия. У меня-то они с первой его фразы уже сразу были. Но делать нечего. Припекло его нормально. Поэтому он, с матерными рассуждениями, снял штаны.

А у меня, Соколов, из лекарств только зеленка и перекись водорода. Я ж сначала перекисью полил корму зампотыла. Прямо из пузырька. А потом зеленки плеснул от души. Думаю, оно же на воспаление похоже, а зеленка в данном случае хороший антисептик.

Глаза у зампотыла сразу сделались очень большими и совершенно круглыми. Потом его прорвало воплем. Вопль был переливчатый и неожиданно визгливый. Потом стали слышны слова. Потому что поначалу слов было не разобрать.

— Дуй, Сергеев! Дуй, сволочь! Дуй скотина! В дисбате сгниешь за покушение на старшего по званию.

И вот тогда-то, Соколов, сложилась редчайшая, по-своему содержанию, ситуация. Стоит лейтенант и в зад полковнику с усердием, можно сказать с восторгом дует. Кстати, не помогло. Орущего, как больной бегемот, зампотыла загрузили в санитарную машину и отправили в госпиталь. И то я тогда не смотрел ему вслед с таким выражением лица, как у тебя сейчас.

Я покивал, посмеялся, но то, что начмед занялся мной лично, все равно напрягало.

У меня, в итоге, оказалась та самая ангина. Уж не знаю, где я ее ухитрился хапнуть. Волевым решением начмеда, который взял мое лечение под свой контроль, я получил уколы, полоскание и какие-то таблетки.

— Цени, — заявил товарищ майор при нашей очередной встрече, — Обычно все заканчивается на зелёнке и спиртовых растирках, если повезёт. А тут, целый комплекс мероприятий.

Я заверил его, будто очень ценю. Особенно то, что уколы он херачит мне лично. Причем каждый раз так, будто хочет всадить шприц непосредственно в тазобедренную кость. Но хотелось бы узнать, когда меня отправят обратно в расположение.

— Слушай, тебе плохо, Соколов? Лежишь, как в санатории.

Прошла уже почти неделя. Температура спала, горло давным-давно чувствовало себя прекрасно. Но отпускать он меня не торопился. От всех нагрузок, которые могли быть в условиях санчасти, освободил.

— Хорошо лежу. Просто не понятно, чем болею. Все ведь уже отлично. Вот так поинтересуется кто-то, а что Вы скажите, товарищ майор?

— Да чем угодно. От гонореи до заикания. На твоём месте я бы выбрал заикание. Тогда есть шанс, что твой язык тебе никто не вырвет. А то он иногда у тебя, как помело. Все подряд метет. Я начмед. Чем скажу, тем и болеешь. А если будешь кочевряжится, то когда попадёшь ко мне с аппендицитом, я тебе не вырежу его, а второй вошью.

Причина всей этой ситуации была в том, что майор Сергеев давно и безнадёжно убивался по Ольге Валерьевне. В свои почти сорок лет, женат он не был. Семьи не имел. А вот Ольгу Валерьевну иметь хотел очень даже сильно.

Совершенно случайно, в первый день, наверное, под воздействием температуры, я за каким-то хреном сообщил начмеду, что являюсь поэтом, музыкантом и вообще отличным парнем. Про отличного парня он пропустил мимо ушей, а про поэта и музыканта принял близко к сердцу. На следующий день мы уже обсуждали с ним план покорения жестокой красавицы Олечки.

— Ты понимаешь, на неё все офицеры слюну пускают. Как идиоты в приступе своего идиотизма. А она ни-ни. Сама не замужем. Точно знаю. Пробивал. Вот что ей надо? Целый майор руку предлагает и даже сердце. А сердце, Соколов, это тебе не в поле насрано.

— Вы уже предлагали? — Поинтересовался я, разглядывая его румяное и, честно говоря, слишком уж простоватое лицо.

— Нет. Не предлагал. Но она сразу ни в какую. Мы, говорит, с Вами, товарищ майор, далеки друг от друга духовно. Это о чем, вообще, Соколов? Я половину ее умных изречений не понимаю. Как завернет, стою дурак дураком. Читает она, вроде, много. Культурная барышня.

В общем, начмед сказал, пока я не помогу ему поэзией и музицированием покорить Олечку, в расположение не вернусь. И сразу начал предлагать варианты соблазнения, один глупее другого. Например, была такая версия. Майор вечером, когда Ольга Валерьевна будет на дежурстве, встанет под окно и споёт ей серенаду. Так как у него нет ни слуха, ни голоса, то петь, само собой, буду я, сидя в ближайших кустах.

С трудом удалось убедить начмеда, что план полная и откровенная херня. Ольга Валерьевна, может, и не Нобелевский лауреат, но на идиотку тоже мало похожа. Если майор будет открывать рот под ее окном, а я петь в кустах, то единственное, что захочет Олечка после такого выступления, это сослать нас в дурку. Есть же у военных своя дурка?

— Да, ты прав, Соколов… Наверное, будет выглядеть глупо. Тогда, думай. Она — женщина с тонкой душевной организацией. Хоть, и фельдшер. Ей вся эта солдафонская жизнь, как серпом по яйцам. То есть…В общем, понял. Она хочет романтики и красивых ухаживаний. Я, может, тоже, хочу, но ни хрена в этом не понимаю. Пиши мне стихи, а я буду каждый день ей их дарить. И думай, что еще можно сделать для счастливого будущего майора. Я в долгу не останусь.

По идее, конечно, майор был прав. Санчасть на фоне всей армейской жизни и правда для меня стала почти курортом. Я бы, наверное, себе еще что-нибудь сообразил из болезней после ангины. Чтоб задержаться подольше. Если бы не одно маленькое «но». Начмед хотел Ольгу Валерьевну. А Ольга Валерьевна вдруг захотела нас с Соколовым. Это было так неожиданно, что я