– Не должны, – ответил Линкольн. – Код у них совсем простой, а у нас целая международная команда хакеров имеется.

Он хотел, чтобы в его голосе прозвучал сарказм, а вышло чистосердечно.

– Ты имеешь в виду хорвата, который починил цветной принтер? – спросил Чак.

– Кто починил цветной принтер? – поинтересовался Линкольн.

– Знаю только, что не выдержу удара, если за новогодним завтраком, поедая яйцо в мешочек, издатель не сможет прочесть своей газеты, – сказал Чак. – Можно будет на алименты подавать.

Даже Дорис переживала из-за зловредного «жучка».

На той же неделе она спросила Линкольна, выходить ли ей на работу первого января. Дорис волновало: если встанут компьютеры, торговый автомат тоже заклинит? Линкольн заверил ее, что ничего не остановится, и предложил кусок пирога со сладкой картошкой.

– Все равно всю ночь дома, наверное, просижу, – ответила она. – Надо самым необходимым затариться.

Линкольн представил себе холодильник, набитый сэндвичами с индейкой, и чуланы, до потолка заставленные баночками пепси.

– Я такого пирога с самого детства не ела, – сказала Дорис. – Пора твоей маме благодарственное письмо писать.

Мать Линкольна все не могла решить, хорошо это или плохо – проблема тысячелетия. Она почти не сомневалась, что все погрузится в страшный хаос, но предполагала, что после него всем может стать чуточку лучше.

– Да не нужна мне никакая там глобальная Сеть, – говорила она. – Мне не нужно, чтобы мой заказ доставляли авиапочтой с других континентов. У нас в подвале стоит стиральная машина с ручным отжимом. Переживем!

Сестра тоже не теряла времени: соорудила у себя в подвале целый склад консервов. «Беспроигрышный вариант! – уверяла она. – Если все хорошо закончится, мне в магазин целый год можно будет не заглядывать. Если не хорошо – маме придется переехать ко мне и истреблять спагетти. Может, тогда они наконец ей понравятся».

В Новый год Линкольн собрался работать – как и весь отдел информационных технологий. Но Джастин с Деной хотели, чтобы он пошел с ними в «Рэнч-боул», где намечался грандиозный новогодний вечер. Играла «Сакагавея», и шампанского обещали просто море. Джастин называл мероприятие «отрывом тысячелетия».

А еще звонила Кристина – звала на праздник второго рождения.

– Это ты что еще за название придумала?

– А что, Линкольн? Новый год – мой любимый праздник. А этот вообще особенный.

– Да что праздновать-то? Подумаешь, колесо еще раз повернулось!

– Людям нравится смотреть, как колеса крутятся, – возразила она.

– Число как число.

– Не как, – сказала Кристина. – А шанс проснуться к новой жизни.

От: Бет Фремонт

Кому: Дженнифер Скрибнер-Снайдер

Дата: Среда, 22.12.1999, 11:36

Тема: Так что…

Как сходили?

‹‹Дженнифер – Бет›› Вот же ведь… Веса набрала уже в два раза больше, чем рассчитывала, хотя меня все время наизнанку выворачивает. Ребенок был не в том положении, так что сердца мы не услышали, и Митч прямо завалил гинеколога вопросами. Ему надо было знать все об эпидуральной анестезии, эпизиотомии и каком-то там созревании матки. Жуть, правда? Мне теперь кажется, мы оба тронулись.

‹‹Бет – Дженнифер››

1. С чего это гинеколог взял, что вы тронулись?

2. Как узнать, созрела матка или нет? Ты ее что, пальцем тыкаешь?

‹‹Дженнифер – Бет››

1. В его кабинете мне вечно всякая чушь лезет в голову. О сексе. О родительском статусе. О том, что надо раздеваться, а тут посторонние смотрят.

2. Не знаю. Я долго старалась не обращать внимания. Но ясное дело: Митч втихаря читает о беременности и родах, носится с мыслью о естественных родах, а я прямо содрогаюсь, когда о них думаю. Я бы не возражала против общей анестезии.

‹‹Бет – Дженнифер›› Жаль, что Митч не может забеременеть.

‹‹Дженнифер – Бет›› Ой, ему бы безумно понравилось!

Пока все вокруг только и говорили, что о Новом годе, Рождество подкралось совсем незаметно.

В Рождество Линкольну выпало дежурить.

– Ну кому-то же надо, – выдвинул Грег неопровержимый аргумент. – А я не могу – костюм Санта-Клауса взял напрокат.

Линкольн встретил Рождество на рабочем месте, потом отправился ужинать в знакомой компании ночных редакторов. Через реку было казино с круглосуточным буфетом.

– По случаю дня рождения Христа там сегодня клешни краба, – объявил Грег.

Миниатюрная Эмили болталась тут же. Линкольн хорошо понимал, что она за ним наблюдает, но старался не попадаться ей на глаза. Не хотелось предавать Бет.

«А то на „Сплэш маунтинс“ не покатаешься», – подумал он.

Назавтра он весь день просидел с матерью, жевал имбирное печенье и смотрел по общественному телевидению старые фильмы с Джимми Дуранте.

Когда Линкольн спустился утром, мать уже говорила с кем-то по телефону о масле.

– Пффф… – говорила она, – ну это же настоящая еда. От настоящей еды тебе никакого вреда не будет. Вот другое все – это да, это нас убивает. Красители, пестициды, консерванты, маргарин!

Мать питала особенное отвращение к маргарину. Если в семье было принято класть в масленку маргарин, для нее это было неприемлемо, как невоспитанное домашнее животное. Она говорила: если маргарин – это так хорошо, почему же тогда Господь не дал его нам? Почему не привел израильтян в страну маргарина и меда? Вот японцы маргарин не едят! И скандинавы не едят.

– У меня родители были как кони, – говорила она невидимому собеседнику, – а сливки самые жирные пили, и ничего!

Линкольн взял последнее печенье и вышел. На Рождество Ив подарила матери DVD-плеер, и он обещал его настроить. Он уже подумал было, что все в порядке – раньше у них таких плееров не было, – и тут в комнату вошла мать.

– Ну… – сказала она, медленно опускаясь на диван.

– Что? – спросил Линкольн. Можно не сомневаться: она хотела, чтобы он спросил.

– Ну… Сейчас я говорила с женщиной по имени Дорис.

Линкольн быстро поднял глаза. Мать смотрела так, точно уличала его в тягчайшем преступлении. Как будто было ясно: он делал это подсвечником, в консерватории, и при ней тот самый подсвечник-улика.

– Она со мной как со старой знакомой говорила, – сказала мать. – Все «спасибо» да «спасибо».

Линкольн чувствовал, как у него вытягивается лицо. С чего бы это Дорис стала названивать ему домой?