— Лучше ответь на вопрос, как умерли мои родители… — потребовал я, — Хотя… Я, кажется, начинаю понимать.

— И вы правильно понимаете, барон, — тонко улыбнулся Корень-Зрищин, — Вижу, что мыслительный процесс пошёл. Это хорошо! Видите ли, древнейшая и самая мощная в мире магия — это магия человеческих жертвоприношений. Магия призыва. Мы приносим человеческие жертвы и это открывает проходы между мирами…

— Проходовы умеют делать это без всяких жертвоприношений, — заметила принцесса, — Точнее умели… Последний из Проходовых умер сегодня на моих глазах.

— Кто, блин? Проходовы? — спросил я.

— Проходов — это тот парень, которого привезли на вчерашнюю казнь в клетке, — объяснила Маша, — Он и правда умел открывать проходы между мирами. Пока Шеф Охранки Соколов не снес ему голову.

— Это правда, — подтвердил Корень-Зрищин, — Но дар Проходовых был уникален. Говорят, что у них в роду были боги из других миров. Вот только Проходовы отказались с нами сотрудничать. Это клан грешников, их сердце было закрыто зову Либератора. Мы пытались выйти с ними на контакт, но у Проходовых был свой план. Они сбежали куда-то на Урал и там пытались строить свою тайную империю, напризывав сущностей из других вселенных.

Они планировали завоевать мир! Глупцы! В результате Павел Вечный просто забросал северный Урал солярис-бомбами, так что там теперь даже мухи не живут. Ну и все Проходовы, и все, призванные ими сущности, погибли… Так что нам пришлось пойти другим путём, чтобы призвать Гностического Либератора в мир. Наш план был разработан вашим отцом, барон. План Горящей Колесницы, вот что это было…

— Вот с этого места поподробнее, — потребовал я.

Корень-Зрищин выпил свою брусничную, обтёр седые усы и закусил моченой клюквой. Потом заговорил:

— Ну… Тут важно уяснить нашу цель, дамы и господа. И цель простая — призвать в мир Гностического Либератора. Ради этого мы трудились многие годы. И многие знающие тайны положили свои головы на алтарь Его Призыва. Ибо Гностический Либератор обитает не здесь, не в этой вселенной. Так что нашей задачей было открыть порталы и призвать его, как положено. Чтобы он пришёл и принёс своё Светлое Освобождение. Для этого мы и воспользовались Методом Горящей Колесницы…

Это древний метод, эпохи магов Старой Эллады. В Древней Греции тысячи три лет назад жил маг и философ по имени Хениофорос. Он первым получил откровение и открыл для себя мистерии Гностического Либератора. У греков тогда магии не было, но она была у египтян, все знают, что в те времена лишь они, да еще уральцы, владели тайнами соляриса. И Хениофорос обратился к их писаниям и тайным сектам, он предавался долгим аскезам и постиг тайну Либератора.

Хотите узнать, что именно ему открылось? А очень просто. Он выяснил, что призвать Гностического Либератора в мир можно лишь одним путём — через человеческое жертвоприношение. И принести в жертву нужно не просто раба, а самого дорогого и близкого человека. Ибо ценность жертвы определяет МОЩЬ результата. И Хениофорос свершил положенное — он усадил свою любимую единственную дочку в колесницу, и поджог эту колесницу и сбросил её с Тайгетских гор в глубокое ущелье…

Он отдал свою плоть и кровь, своего ребенка Либератору!

Корень-Зрищин замолчал и пафосно оглядел собравшихся.

У дриады на глазах вроде появились слёзы, ей было печально слышать эту историю. Остальные просто смотрели на Корень-Зрищина. Павел Павлович выпил свою брусничную и поморщился.

— Он был просто больным ублюдком, как и ты, Корень-Зрищин… — наконец заявила Маша.

— Да подожди ты, — потребовал я, — Пусть рассказывает дальше. Либератор к этому греку не пришел, я так понимаю?

— Нет, конечно, — пожал плечами Корень-Зрищин, — Ибо грек забыл про Путь Колесницы. А мы нет. Вот почему нам удалось призвать Либератора, в отличие от Хениофороса!

Глава 162 — Белое пламя

— Насколько я понимаю, этот ваш Путь Пылающей Колесницы предполагает подготовку жертвы? — спросил я, — Иначе ничего не выйдет? Вот в этом ошибся Хениофорос?

Мне почему-то стало, мягко говоря, не по себе. Я вспомнил… Точнее, даже не так, не я, а само мое тело барчука Нагибина что-то вспомнило. Я начинал понимать. И чем больше я понимал — тем больше мне становилось не по себе. Я попал в этот мир отнюдь не затем, чтобы спасать планету, скорее, наоборот…

— Ага, — ухмыльнулся Корень-Зрищин, глаза у него стали совсем стеклянными, то ли от брусничной, то ли от религиозного экстаза, — Что вас навело на эту мысль, барон?

— Нуууу… — я замялся на мгновение, — В общем, со мной же что-то делали. Имеется в виду, когда я был маленьким — родители со мной делали что-то страшное… Это и была подготовка жертвы?

Информацию о том, что с барчуком Нагибиным делали нечто жуткое, я почерпнул из дневника этого самого барчука. Из того дневника, который я нашёл в секретной нише в его комнате. Я потом читал этот дневник уже в Лицее. И там упоминался черноусый — мой дядя, которого барчук боялся, а еще какая-то темная магия, от которой барчук ехал кукухой. Я понимал всё больше, картинка складывалась. Довольно паршивая картинка, кстати.

— Ты не Нагибин, — жестко произнес Корень-Зрищин, глядя мне прямо в глаза.

Я усмехнулся в ответ. Тут без комментариев.

Принцесса вдруг ахнула:

— Он и правда не Нагибин! Проходов… Он таскал нас в другие миры, там, у Петропавловки, прямо во время боя… И он говорил, что Нагибин не из этого мира! Проходов отправил нас в родной мир Нагибина… То есть не Нагибина…

Принцесса совсем запуталась, но Маша пришла ей на помощь:

— Верно. И он никакой не Нагибин. В теле барона Нагибина попаданец из другого мира.

— Как? — моя сестра Таня пришла в ужас.

Петя смотрел на меня все также холодно, потом вдруг улыбнулся, чуть ли не впервые за все время моего знакомства с ним:

— Значит, ты на самом деле не мой брат? Это все упрощает. Я всю жизнь считал себя неудачником, но если меня превзошёл не мой родной брат, а занявший его тело попаданец из другого мира — это меняет все дело.

Все уставились на меня. Я почувствовал себя персонажем аниме, которого раздели догола, а потом впихнули в женскую школьную раздевалку.

Я медленно кивнул:

— Ну ладно. Окей. Не вижу смысла скрывать. Да — я попаданец из другого мира. Но поверьте мне, друзья, я уже успел полюбить этот мир и свое новое тело. Так что я однозначно считаю Таню — своей сестрой, Петю — своим братом, а Нагибиных — своим кланом. Это