Черные глазища дриады застыли на мне, отчего мне снова стало не по себе. Когда волшебное существо «говорило» — во лбу у неё сияла белоснежная магия, это зрелище тоже завораживало.

— Эти двое Корень-Зрищиных — последние живые из своего клана, — объяснил я дриаде, — Остальных самозванец уже перебил. Так что у нас с Корень-Зрищиными общий враг. Кроме того, опереться, кроме меня, этим двоим больше не на кого. И я их снял с виселицы, так что проблем от них не будет, моя госпожа.

— Вы плохо знаете Корень-Зрищиных, — загадочно «произнесла» дриада, и от её голоса у меня снова побежали мурашки по коже.

— А вы хорошо?

Но ответить мне дриада не успела, в избу уже вошли двое.

Первого я хорошо знал — мой старый лицейский кореш Корень-Зрищин. И никаких сомнений не было — язык определенно успели отрезать именно ему. Парень был бледнее самой смерти, на его лице лежала печаль, глаз и челюсть у него все еще дергались после пережитого шока.

Второй Корень-Зрищин был высоким и седым стариком, этот смотрел спокойно и без страха. Вот только дриада была права — у этого в глазах было нечто крайне неприятное, то, что нельзя объяснить, но можно только почувствовать. От этого благообразного старика просто фонило злом.

Оба Корень-Зрищина были в серых дорожных плащах и дешевых мундирах, в которые их явно нарядили после спасения Кабаневичи.

— Ну? — я глянул на Павла Павловича.

Его Величество неспешно прожевал кусок вяленой щуки, запил чаем, потом кивнул:

— Да. Узнаю. Вот этого, седого… Да-да, теперь я вспомнил! Четверо напали на меня в лесу. Они убили мою телохранительницу, убили егеря, с которым я охотился… Один был вот этот старик. Я не знал, что он Корень-Зрищин… А еще был маг с такой ужасной рожей, что я сначала принял его за лешего. У него вместо лица была натуральная звериная морда…

— Людоедов, — тут же подсказал я, — Без сомнения, он. Но он сейчас кормит рыб на дне Невы, так что не переживайте, Ваше Величество.

— А командовал ими другой седой человек, только у того усы были черными… А четвертого я не запомнил…

Упс. Вот теперь разговор принял не слишком приятный для меня оборот. И седой Корень-Зрищин этим тут же воспользовался.

— Четвертым был Старший нашего клана Максимилиан — тот которого самозванец сделал канцлером, а потом убил, — хрипло проговорил старик, — А черноусый — это родной дядя барона Нагибина.

Седой Корень-Зрищин поклонился мне, вежливо, но явно не без издевки.

— Подозреваю, что это правда, — вздохнул я, — Вот только дядя — мой враг. Он убил моих родителей. Вместе с Людоедовым, и вместе с вами, я полагаю?

— Да, — спокойно сообщил старик, — Я имею самое непосредственное отношение к смерти ваших родителей, барон.

— Ах ты, тварь… — Таня завизжала, активировала ауру и бросилась на старика.

Но я поставил сестре подножку, нежно завалил её на пол, а потом поставил на ноги и обхватил за плечи:

— Тань, успокойся, пожалуйста. Оформи спок, ладно? Я не для того снимал Корень-Зрищина с виселицы, чтобы ты сейчас его разломала.

— Да, но кровная месть! — заорала Таня так громко, что в печке затряслась стальная заслонка, — Наш долг выпустить ему кишки, брат!

— Наш долг — сохранять разум, — назидательно произнес я, — И действовать хладнокровно и рационально. Ради мощи и силы нашего клана, сестрица. Так что сядь. Выпей чаю. Успокойся. Ну или я тебя отсюда вышвырну и дальнейший разговор пойдет уже без тебя.

Я усадил Таню за стол, сунул ей чашку чая, потом кивнул Корень-Зрищиным:

— И вы сядьте, господа. Чаю?

— Вообще, сестра права, — неожиданно сказал Петя, от того, что мой братец наконец открыл рот, я чуть не подпрыгнул, настолько это было внезапно, — Месть должна быть свершена. Так велит обычай. Мы должны их убить, а не чаи предлагать.

— Я плевал на обычай, — честно ответил я, — Обычай здесь определяю я. И я твой Старший клана, так что тоже уймись. Обычай велит тебе меня слушаться. Так что тоже сядь и выпей чаю, Петя.

— Я не буду гонять чаи с убийцами наших родителей, — холодно сообщил Петя, — Хоть я и не любил нашего отца, как ты знаешь. И когда ты успел стать Старшим?

— Тогда, когда ты показал себя неадкватом, Петя, — усмехнулся я, — Младший брат всегда безумен, Старший всегда благороден. Так обстоят дела у Багатур-Булановых, и у Рюриковичей от которых они происходят. А мы — Рюриковичи, их потомки, если ты вдруг забыл. Ну и кроме того — давай спросим у герцога Кабаневича, например, кого он считает Старшим — тебя или меня. Или у других наших людей. Что они ответят? И хватит меня позорить перед Императором, родственнички. Реально уймитесь. Жена? У тебя есть вопросы к Корень-Зрищиным?

— Не, у меня никаких, — пожала плечами Маша, — Хочешь, пои их чаем, хочешь — режь им глотки, мне совершенно плевать.

— И Слава Богу, — ответил я, — Вот, берите пример с моей жены, младшие Нагибины. Она мудра.

Я налил седому Корень-Зрищину брусничной настойки, а его племяннику чаю.

— Собственно, как вас зовут?

— Матвей Михайлович, — старик поклонился мне, потом залпом выпил рюмку настойки и довольно бесцеремонно взял себе сухарь с тарелки самого Императора, чтобы закусить.

Смотрел Матвей Михайлович Корень-Зрищин спокойно и без всякого страха, как будто ему было плевать, убьют его или нет. Впрочем, он и на виселице так себя вёл…

— Мне кто-нибудь объяснит что происходит, дамы и господа? — потребовал Павел Павлович, — Я, честно говоря, уже запутался, что тут творится. Слишком много информации для моего истерзанного мозга. Если я неделю провалялся в казематах Петропавловки — то кто сейчас на престоле…

Принцесса открыла было рот, но я угрожающим жестом остановил девушку:

— Спокойно. Говорить буду я, если позволите. На престоле сейчас самозванец, Ваше Величество. Ваша точная копия. А произошло следующее, насколько я понимаю… Если я не прав — поправьте меня, Матвей Михайлович. Итак…

Тридцать первого августа сего года некие сектанты в составе моего дяди Нагибина, Людоедова и двух Корень-Зрищиных — Старшего их клана Максимилиана и присутствующего здесь Матвея Михайловича убили моих родителей. Мои мама и папа были убиты в ходе некоего темного ритуала. Чуть позже в тот же день те же четверо сектантов напали на охоте на Павла Павловича, его они оглушили и бросили в Петропавловку, нацепив на Его Величество железную маску.

Незадолго до этого эти господа также ухлопали Павла Вечного. А на престол посадили самозванца — точную копию Павла Павловича. Причем, Старший Корень-Зрищин стал