– Подумай как следует, дорогуша. Помнишь нашу вылазку в «Кротовую нору»? Неплохо же получилось?

Не знаю, что пугает меня больше: угроза Пенни или ее коварство.

– Получилось очень даже неплохо, Пенн.

– Ладно, и куда мы поедем сегодня?

Я бросаю взгляд на закрытую дверь родительской спальни:

– Мне надо в один бар…

Слова едва успевают слететь с моих губ, как брови Пенни подпрыгивают вверх на полметра.

– В бар? – переспрашивает она.

– Ну начинается.

– Ты хочешь сказать… в настоящий бар, прямо где бармен?

Боюсь даже представить себе, как взлетели бы брови сестры, узнай она, сколько раз я бывал в настоящем баре.

– Говори, пожалуйста, потише. Да. В баре обычно есть бармен.

– Ого.

– Тут нет ничего особенного, Пенн. Но очевидно, что…

– С ума сойти, мы идем в настоящий бар.

– Вообще-то, нет, – возражаю я. – Это я иду в бар. А «мы» никуда не идем.

– Постой, а нам разве не должен исполниться двадцать один год? Как же нас впустят?

– Пенн, повторяю по слогам: ты-не-и-дешь.

Она прищуривается и, как мне кажется, взвешивает свою предыдущую угрозу. Коридор у входной двери вдруг превращается в пыльную сцену вестерна, мы стоим лицом к лицу, руки на поясе, большие пальцы подрагивают в ожидании, когда противник выхватит кольт.

Пенни смотрит на родительскую дверь и коротко предупреждает:

– Я не передумаю.

– Пенни! Это же бар.

– Вот именно, дорогуша.

Как ни крути, выбора у меня нет. Я соглашаюсь взять сестру, если она пообещает все время оставаться в машине, прислать мне на телефон сообщение при первых признаках опасности и взять с собой мамин перцовый спрей. Я уже пристегнулся и запустил двигатель, когда замечаю на заднем сиденье Марка Уолберга. Пенни сидит рядом со мной, прижав колени к подбородку, и улыбается до ушей. Я привык к ее экстравагантному стилю, но повязка на глазу сильно отвлекает.

– Ты догадываешься, что такой прикид больше похож на костюм для Хеллоуина, чем твой реальный костюм для Хеллоуина? Начинающий левый филдер «Кабс», капитан Джек Воробей и его верный помощник Марк Уолберг.

Марк Уолберг гавкает с заднего сиденья.

– Правый, – говорит Пенни.

– А?

– Соса играл на правой позиции.

– Как скажешь.

Я трогаюсь с места и выезжаю на улицу. Наш квартал всегда безлюден в ночное время, но сейчас он выглядит даже пустыннее обычного – практически как декорация. Свет во всех домах выключен, уличные фонари подсвечивают легкую снежную пыль, которая насыпалась с неба, пока никто не видел (так иногда бывает). Так и представляешь, что весь квартал зарылся в берлогу в ожидании нескольких дней спячки.

– И почему ты не хочешь плавать? – ни с того ни с сего интересуется Пенни.

– Откуда ты взяла, что я не хочу?

– Но ты же не плаваешь?

– Ты ведь слышала о проблемах со спиной.

Мои слова ненадолго повисают в воздухе; Пенни глазеет в окно.

– Как ты думаешь, у него будет такое маленькое белое полотенце на плече?

– О ком ты говоришь? – спрашиваю я.

– О бармене.

И такие вопросы она задает всю дорогу до города, а когда мы въезжаем на парковку «Окраины города ветров», меня поражает, что я знаю это место. Раньше оно называлось «Толчок», и именно тут мы с Аланом и Вэл впервые опробовали наши фальшивые удостоверения. Не хочу огорчить новых владельцев, но, в отсутствие радикальной переделки интерьера, старое название гораздо лучше подходит бару, чем новое. Если я правильно помню, стены там исписаны скабрезностями, в туалетах нет дверей, а пиво подают целыми бадьями.

Однако я замечаю, что вывеску у въезда на парковку поменяли.

– А вот это, – объявляет Пенни, – реально круто.

Логотип сооружен из переделанной вывески «Макдоналдса», светящиеся желтые дуги повернуты боком, так что огромная «М» стала «В» в слове «ветров», а там, где прежде красовалось бы нечто вроде «„МакРиб“ возвращается!», теперь висит список групп и отдельных певцов, выступающих на этой неделе:

ВТОРНИК – ЧЕТВЕРГ, 21:00–01:00: ОТКРЫТЫЙ МИКРОФОН

ПЯТНИЦА, 23:00: ТРУШНЫЕ СТАРЫЕ ЯЙЦЫ

СУББОТА, 23:00: ПРИШЕЛЬЦЫ ВНУТРИ

ВОСКРЕСЕНЬЕ 23:00: МЕТАЛЛИЗДЕС

БОЛЕЕ МИЛЛИАРДА КЛИЕНТОВ

– Значит, это, – Пенни вытягивает вперед обе ладони, будто перед ней некое исторически значимое явление, – и есть бар.

– Да, один из многих.

– Сама себе не верю, что я в баре.

– Ты на парковке бара.

– Потрясающе.

Я пожимаю плечами и заново оговариваю правила. Не то чтобы я не доверяю сестре, но меня смущают искорки, вспыхивающие у нее в глазах при каждом упоминании слова «бар», как будто речь идет о Большом зале Хогвартса и всех вот-вот распределят по факультетам.

– Я оставляю ключи в машине, чтобы у тебя работала печка. Как только я выйду, сразу заблокируй двери, чтобы я услышал щелчок замка. И не открывай никому ни при каких обстоятельствах, пока я не вернусь.

– А если человек будет истекать кровью?

– Чего?

– Ну если человека пырнут ножом и он свалится на землю, истекая кровью.

– Тогда звони девять-один-один.

– Значит, пусть он просто умирает?

– Не глупи.

– Я шучу, Но. Впрочем, поножовщина – не тема для веселья. Все будет хорошо. Я не открою дверь. Никому-никому. Даже раненому.

Я напоминаю, что телефон у меня включен и в любом сомнительном случае нужно позвонить или прислать сообщение. Уже на выходе мне в голову приходит еще одна мысль.

– А зачем ты вообще со мной поехала?

Она вытаскивает телефон, пролистывает на экране неизвестно что и говорит:

– Коль назвался сумасшедшим…

– …так держи марку, – перебиваю я. Мог бы и догадаться.

Выбираясь из машины, я невольно задумываюсь, почему на самом деле Пенни так наряжается и не желает отвечать на простые вопросы. Она как будто надевает разные маски, чтобы не вступать в контакт с внешним миром напрямую, как Пенелопа Оукмен. Я подхожу к дверям бара, достаю фальшивое удостоверение и задвигаю подальше шепоток задней мысли: «А у тебя какие оправдания?»