– Заходи, мама, – пролетела мимо нее дочка, – Полюбуйся.

– Да, – в неловкости подзамялся Денис, – Проходите, Елена Захаровна.

Елена Захаровна, ну чего она на меня орет.

– Я не ору, – дочка скрылась в комнате, а Лена, постояв чуть-чуть в прихожей, поставила сумку под вешалку:

– Разберетесь сами, Денис.

Я вам тут стиральный порошок привезла.

– Спасибо, Елена Захаровна, – проговорил Денис, которому пришлось отдуваться перед тещей за всю семью, – Вы проходите. Чайку попьем.

– Спасибо, Денис.

Пойду я.

Видя странное лицо тещи, Денис перестал суетиться:

– Елена Захаровна, вы себя хорошо чувствуете?

Лена непроизвольно вдохнула воздух так, что у нее получился вздох, и ответила:

– Пойду я, – и, неожиданно для себя, добавила:

– Ругайтесь дальше.

Только выйдя из подъезда дома, в котором жила дочь, она поняла – в чем дело.

Лена позавидовала дочери.

Позавидовала тому, что дочь может ругаться с мужем.

Маразм этой зависти, уже не показался Лене маразмом.

Заработанных отгулов не хватало, и тогда ей пришлось брать отгулы «за свой счет».

За свой счет.

Отгулы и от работы, и от мужа…

– …Чего не весела, Ленок?

Чего тебе не хватает?

У тебя есть все необходимое, – в ответ на эти слова мужа, Лена промолчала:

«Не хватает?

Всего.

Наверное, потому, что человеку необходимо намного больше необходимого…»

…Все равно, Владимир не смог бы понять этого.

Он считал неразумным все, что выходило за пределы его разума.

Значит, почти все.

Чем глупее человек, тем легче ему выглядеть умным.

В своих глазах.

Из всех приматов, человек – единственное творение природы, которое имеет возможность быть глупым.

В политически корректной Америке, дураками дураков не называют. Для дураков у есть термин – альтернативно-умные.

Впрочем, глупость – это тоже судьба. А судьба реализует себе сама…

– …Что не весела, Ленок?

Лена посмотрела на Владимира, и, неожиданно для себя, спросила:

– Ты знаешь, с какого расстояния бьется одиннадцатиметровый удар в футболе, и кто изобрел канадский хоккей?

– Ох, и глупая ты у меня, Ленка.

Одиннадцатиметровый, он потому и одиннадцатиметровый, что бьется с одиннадцати метров. А канадский хоккей потому и канадский, что его изобрели в Канаде.

Ох, и глупая ты у меня, Ленка.

– Ты прав в одном.

Я очень глупая…

…С мужем все оказалось не так просто.

Вернее, не просто с мужем, а еще и с его семьей.

В свои пятьдесят четыре года, Владимир, до женитьбы на Лене, ни разу не был женат.

Кстати, или совсем некстати, Лена однажды, между прочим, рассказала об этом Лике.

Лика промолчала, но когда Лена вышла из комнаты, она прошептала:

– Сокровище.

Просто бесценное…

– …Хоть бы ты, Ленка, соврала про своего муженька что-нибудь хорошее.

– Зачем? – переспросила Лику Лена, и Лика усмехнулась:

– Правда – это, всего лишь, реалия.

А ложь – это творчество.

– Но я думала… – хотела что-то объяснить подруге Лена, но Лика прервала ее, усмехнувшись: – Прежде чем думать – думать надо…

…Владимир ни разу не был женат.

Но у него была дочь.

Взрослая девица, окончившая ПТУ и работавшая маляром на стройках капитализма.

Когда Лена познакомила свою дочь-студентку с дочерью мужа, Владимир сказал:

– А Кларка моя, институтами этими не балуется.

Ничего.

Я без институтов прожил, и она, как-нибудь, проживет.

Сейчас деньги и без институтов заработать можно.

Лишь бы голова на плечах была.

После этого, уже под вечер, Лена провожала дочку домой. Всю дорогу, обе замужних женщины молчали, и старшая не решалась прервать бессловие.

Но, уже у подъезда дочери, Лена не выдержала и быстро заговорила:

– Пойми, доченька, с Петром Александровичем у меня не получилось ничего.

А с дядей Володей у меня семья.

Дочь помолчала, потом ответила тихо:

– Мама, если хочешь, я стану ненавидеть Петра Александровича.

Но я никогда не стану уважать дядю Володю…

…Семья…

…Однажды, вернувшись с работы, Лена не нашла флакончика своих духов.

Она, вначале спокойно, потом слегка оторопело, несколько раз пересмотрела свои вещи.

Духов нигде не было.

Тогда Лена позвонила к дочери Владимира:

– Клара, ты взяла мои духи?

– А тебе, что, жалко?

– Не жалко, но ты могла бы спросить моего разрешения.

– Еще чего.

Просматривая вещи свои вещи, Лена обратила внимание еще на одну деталь – не все вещи лежали на своем месте.

Вечером Лена сказала об этом мужу.

– Маманя моя поработала. Да ты не волнуйся, Ленок, она ничего лишнего не возьмет.

Просто маманя проверяет.

Профилактика у нее такая.

– Ты скажи маме, – попросила Лена, с неотчетным омерзением слушая в своем голосе жалобные ноты, – Пусть она больше так не делает.

– Скажу, – зевнул Владимир.

И выполнил обещание.

Когда Лена на следующий день вернулась домой после работы, ее вещи были откровенно перерыты.

Лена так и не поняла, что именно искала его мать, но с тех пор ее вещи обыскивались регулярно, и со временем она с этим свыклась…

…Признать то, что к приблудной шавке относятся лучше, Лена не решилась даже перед самой собой.

Наедине.

Тем более, признать, что и это была не правда.

Так относятся к приблудной шалаве.

Иногда, размышления о жизни заканчиваются там, где человек может признать то, что он несчастен.

И, конечно, она не могла признать, что Петр оказался прав.

Услышав, что Лена сошлась с Владимиром, он просто сказал:

– Какая глупость.

Все очень просто…

…Желая этого или нет, Лена сравнивала Владимира с Петром, но это сравнение было ущербным, незавершенным потому, что пересечь их она не могла никак.

Постепенно она поняла – почему.

В мире, в котором жил Петр, владимиров просто не было, хотя о существовании мира владимиров, Петр знал многое.