– Твоя вежливость бьет наповал. И хотя до оправдания Саши Гусева еще весьма далеко, а кофе действительно иногда вредит, я приглашение принимаю.

– Это странно, – пожала плечами я, открывая входную дверь домофонным ключиком.

– Почему странно? Кофе, согласно последним исследованиям не к ночи поминаемых британских ученых, не только вреден, но и полезен. Он укрепляет память, активизирует нейроны головного мозга, даже защищает от болезни Альцгеймера. Да, его не стоит пить невротикам, но…

– На что это ты намекаешь? – прервала я его.

– Гипервозбуждение, сменяющееся потом периодами бессилия и апатии, – вот это плохо. И бессонница. Кофе лучше пить с утра…

– А сейчас вечер! – напомнила я.

– …тем, кто имеет проблемы со сном. А еще, кстати, употребление трех чашек кофе в день защищает от рака мочевого пузыря, ибо кофе – естественное природное мочегонное средство.

– Да ты ходячая энциклопедия! Ты все на свете знаешь?

– Нет, не все. К примеру, сегодня я впервые услышал о Гейзенберге. А еще я не могу понять, отчего ты с такой неохотой допускаешь меня до своей частной жизни, до своей семьи?

– Да вовсе не с неохотой…

– Видела бы ты сейчас свое лицо, русалка моя. Я вполне допускаю, что ты сейчас оставишь меня стоять в тамбуре перед квартирой, а затем просто вынесешь мне наскоро заваренный растворимый кофе и заставишь выпить его прямо на лестнице. Все это – только для того, чтобы не допускать моего появления рядом с твоей родней. Почему? Скажи мне, Фая, о, почему?

– А ты не знаешь? – Мы уже вышли из лифта и стояли на площадке лестничной клетки. – И даже не догадываешься?

– Нет, представь себе…

– Так вот, мой благородный рыцарь, я делаю это, чтобы защитить твои чувства, которыми я, так уж случилось, дорожу.

– Ого! И что угрожает моим чувствам в твоем доме?

– Как что? – Все, что я пережила в начале недели, снова вернулось ко мне – разом, единой эмоцией, как ушат ледяной воды. Как я бежала на свидание в платье, как потом ждала звонка. Я отошла к большому, защищенному решеткой окну на лестничной клетке и посмотрела вдаль, пытаясь унять бурю внутри. Я злилась и не хотела показывать этого, но хотя бы для того психология хороша, чтобы заставить человека говорить о том, что он всеми силами хотел бы скрыть.

– Ты стесняешься своей семьи? – В голосе моего благородного идальго сквозило недоверие.

– Нет уж, никого я не стесняюсь. Но ты – о, ты мне прекрасно показал, что ты всего этого не одобряешь. И не надо. – Я остановила его раньше, чем он начал говорить, оправдываться, нападать на меня. – Ты знаешь, все это правда, все люди очень разные. Ты – такой вот, умный, серьезный, беззаботный, ты хорошо знаешь, где провести границу между зоной твоей ответственности и тем, где ты уже ни при чем. Ты знаешь, как устроен мир и кто кому чего должен. И ты воспринимаешь мое отношение к жизни как заболевание. Да, и не возражай. Ты считаешь – все вы, психологи, считаете, что такое отношение, как мое, нужно лечить. Нужно проводить сеансы, класть меня на кушетку, заставлять воображать дерево или ставить на табуретки мою сестру, моего племянника, его отца, проклятущего Сережу, маму мою, покойного отца. Кого-то я должна отпустить, с кем-то я должна простроить границы, кому-то должна показать их место. А то, что я не могу так, – это мой недостаток, да?

– Фая…

– Не перебивай меня, я и сама собьюсь, – пробормотала я, отвернувшись к окну. – Я не слишком сильна в речах. Я не выражаюсь ясно, но это вовсе не означает, что я неправа. Логика не зависит от этого. Мне просто нужно подобрать слова поточнее.

– Хорошо, – кивнул он. – Я подберу их для тебя. Значит, по-твоему, я холодный и бесчувственный сукин сын, который умеет вовремя провести черту и распределить ответственность так, чтобы ни за что не отвечать по-настоящему и никак ни в чем себя не ущемлять?

Я стояла как громом пораженная, ибо то, что он сказал, просто идеально, на девяносто процентов отражало то, что я имела в виду. Десять процентов – на то, что я никогда не называла его сукиным сыном. Но это-то потому, что он мне небезразличен, потому что я обмираю от его зеленых, еловых глаз, от тембра его голоса.

– Знаешь, Фая, твоя удивительная созависимость с сестрой – это действительно нетипично, но все созависимости имеют свои причины и свой смысл. И часто бывает так, что они совершенно необходимы. Люди живут вместе, с самого начала времен люди выживали за счет того, что они имели возможность опираться друг на друга, и, как следствие, возникают перегибы. Кто-то наваливает на кого-то слишком много, кто-то наступает на границы другого существа, но без созависимостей и человечества бы не существовало. Я расскажу тебе одну историю, однажды ко мне пришла женщина, она была замужем и боялась, что муж ее бросит, что он ей изменяет, что он не любит ее и их дочь, – в общем, она была полна всех возможных страхов, столь типичных для женщин.

– Для людей вообще, – поправила я его. Игорь замолчал и посмотрел на меня очень внимательно. Я отвернулась, и тогда он кивнул.

– Ты, конечно, права, русалка. Для людей вообще. Женщина пришла ко мне, потому что ей снился один и тот же сон – как она сидит на стуле в прихожей их дома и смотрит, как ее муж одевается, обувается, заматывает шарфом шею, надевает шапку, перчатки, берет большую сумку с вещами, оборачивается, открывает дверь, кивает ей в последний раз и уходит, захлопнув дверь. Женщина просыпалась каждый раз от хлопка этой двери и каждый раз устраивала мужу скандал, закатывала истерики, рыдала – часто после того, как из-за их ссоры муж и правда хлопал дверью и уходил.

– Игорь…

– Я только начал, Фая. И ты дослушай меня до конца. Они были на грани развода. Эта пара была на грани развода только потому, что женщина до смерти, до паники боялась развода, боялась, что муж от нее уйдет. Ее созависимость чуть не стоила ей семьи.

– Сейчас ты мне расскажешь, как ты научил ее выстраивать границы и все наладилось, да? – пробормотала я.

– Нет, я не учил ее выстраивать границы. Я работал с ее неврозом, я помог ей расслабиться, справиться с эмоциями. Фактически мы имели дело с фобией, с навязчивой идеей в виде сна. Работая с фобией, можно добиться многого. Выясняются интересные детали, вполне предсказуемые – настолько предсказуемые, что такие скептики, как ты, будут смеяться и сочинять из этого анекдоты. Да, когда-то от этой женщины ушел ее отец. Ей было пять лет, она сидела в прихожей и играла, когда он ушел. И он, отец, улыбнулся ей, прежде чем уйти навсегда. Вот с этим я работал. А с ее привязанностью к мужу – нет. Зачем? Где провести четкую границу между нормальными человеческими чувствами и патологией, как ее вычислить?

– Тебе виднее, ты в этом специалист…

– Да ее нет, Фая. Если любовь взаимная, если люди хотят быть вместе, их чувства следует принимать во внимание, даже если они вывернуты наизнанку и не подходят ни под какие стандарты. Психология не призвана разрушать браки или скреплять их, как клеем «Момент». Я помогаю справиться с ночным кошмаром, и я не знаю, как сложится дневная жизнь. Я только могу надеяться, что это поможет. Статистика показывает, что в большом количестве случаев это помогает. Это – к слову о психологии как науке, занимающейся сбором эмпирических данных. А теперь, может быть, ты скажешь мне, почему ты так боишься показать меня своим родным? Или показать своих родных мне? Или ты боишься, что мы при встрече имеем риск взаимной аннигиляции?