— Ну уж это слишком. Так даже моя фантазия не разыгрывалась. Нет, нет и нет. Даже после десяти коктейлей.

— Да? А я знаю, например, в Париже одного человека, который может о-о-очень заинтересоваться такой идеей. Очень-очень образованный и строго мыслящий священнослужитель. Необычайно увлеченный проблемой воскрешения людей. Я думаю, мы должны подкинуть ему эту концепцию.

— Умберто, умоляю. — Джина раздраженно подтянула сползший с колен плед. — Я никогда не понимала твоего интереса к этому попу, не понимаю и сейчас. Что у тебя на уме? Все это мне очень не по душе. Явно отдает каким-то громоздким розыгрышем, злорадным богохульством. Раньше за тобой такого не водилось.

Умберто перегнулся над ее лицом, нежно поцеловал в лоб. Потом вдруг резко опрокинул кресло назад.

Джина, вскрикнув, вцепилась в подлокотники. Протез ее задрался вверх, беспомощно дергался. Умберто раскачивал кресло, откровенно любуясь ее беспомощным барахтаньем.

— Что же тебе не по душе? Что я интересуюсь другими религиями? Или даже ересями? Что пытаюсь преодолеть барьер между верой и наукой? За кого ты больше боишься — за веру или за науку? Или ты просто рассердилась на то, что я сравнил вашу женскую сердцевину, вашу святая святых со строительной площадкой?

В перерывах между фразами он пытался то ли целовать ее, то ли покусывать. Задеревенелая улыбка стянула кожу его лица, заострила нос и скулы, сузила глаза.

— А кто обещал не вмешиваться? Кто обещал доверять? А если и розыгрыш — что с того? Неужели только все деньги, деньги, деньги грести? А если я действительно уверовал в то, чему учит отец Аверьян? Посиди-ка здесь и подумай хорошенько.

Он выпрямил кресло, откатил его в угол — и щелкнул внизу рычажком тормоза. Потом оглянулся, поднял руку и поклонился, как циркач после удачного кульбита.

— Умберто, перестань… Что за детские шутки?… Ты опять за свое… Сколько можно?

Джина с напряжением толкала ободья колес, пытаясь повернуть кресло лицом к залу. Умберто, продолжая кланяться и посылать воздушные поцелуи, пошел прочь от нее, кружа и пританцовывая. Вдруг застыл перед Лейдой и хлопнул себя по лбу.

— Тест! Мы забыли проделать тест. А без него — о какой совместной работе может идти речь?

Он потянул ее за руку, увел к окну, повернул спиной к себе.

— Это очень просто… Похоже на школьную игру. Вы поднимаете руки в сторону — вот так. И падаете плашмя назад. Не бойтесь, я вас подхвачу над самым полом. Главное — держаться абсолютно прямо. Сможете? Ну-ка, раз, два…

К этому моменту Сильвана кончила возиться с тормозом кресла, выкатила Джину из угла. Лейда зажмурилась, чтоб не видеть их застывших, встревоженных лиц, напряглась и повалилась навзничь послушно, как костяшка домино, которую толкнули пальцем. Игла страха пошла от живота быстро-быстро вверх, сгустилась в ожидании неминуемого удара, но цепкие пальцы действительно подхватили ее в последний момент, и она повисла в нескольких сантиметрах над полом. Словно приключенческий фильм прокрутили так быстро, что все вместилось в две секунды: катастрофа, отчаяние, испуг, спасение и умиленная благодарность к спасителю.

— Браво! Не согнулась, не завизжала — молодец. Бесчувственный чурбан не смог бы упасть лучше.

Умберто помог ей подняться, заглянул в глаза:

— Страшно было?

— Угу.

— Но вы понимаете, что тест не на смелость.

— На глупость?

— Нет, на доверие. В ближайшие месяцы от вас будет зависеть очень многое. Как я могу доверить вам судьбу моей любимой затеи, если не буду знать, что и вы мне доверяете слепо?

— В ближайшие месяцы? Но что я могу?… Чтобы развернуть лабораторию, мне понадобится как минимум полгода.

Умберто замотал головой, зажал кончик языка между зубами, потом взял ее под руку, повел вдоль окон.

— Вы замечали, что у нас в Италии все идет полосами? В Возрождение были в моде живопись и поэзия — и все пытались рисовать и писать сонеты. Потом три века подряд пели. Поют и до сих пор. А что еще добавилось? Что, ну?

Он затеребил ее локоть, торопя с ответом, сбивая с толку, пытаясь разогнать до своей скорости в разговоре.

— Кино?

— Именно. Нынче все мечтают сниматься. Или снимать. Я тоже хотел когда-то стать режиссером. Видимо, сидит во мне это до сих пор. Многие замыслы у меня в форме сценария. И нынешний тоже. А вам — одна из главных ролей. Понимаете, что это значит? Кинозвезды так капризны. Я должен быть уверен, что вы не сбежите посреди съемок, не предадите меня.

— Я от вас целиком завишу. Разве этого мало?

— Мне — мало. Мне нужно, чтобы вы полюбили сценарий. Чтобы он стал для вас родным. Ну вот сами вы — чего ждете от своей работы? Какой результат вас устроил бы? Какой показался бы невероятным чудом? удачей? победой?

Деревья в саду мирно желтели, там и сям нахохленные птицы на верхних ветках демонстрировали мудрую задумчивость, но последовать их примеру не было никакой возможности: Умберто то прижимал, то дергал ее локоть, быстро нагнувшись, заглядывал в глаза, резко поворачивал, доведя до угла комнаты, и сыпал, сыпал густую смесь вопросов, намеков, загадочных сравнений, колкостей, сбивая ее с толку, запутывая, прибирая к рукам.

— …Ну да, я знаю — лечить! Клятва Гиппократа! Вам хотелось бы научиться излечивать и то, и другое, и третье. Замечательно! Все правильно! Ну а дальше? Вы победите рак, продлите средний возраст людей до девяноста, до ста лет — и что? Земля наполнится одряхлевшими, выжившими из ума стариками. А мы будем надрываться, поддерживая и сохраняя их ничтожные жизни. Это ваша цель? Предел желаний? А если я предложу вам нечто несравненно большее? Пусть мечту, пусть невероятную, пусть азартную — может это вас увлечь? Как вы насчет «Большой-Большой игры»?

Она молчала в растерянности.

— Ладно, не будем сейчас про это. Сколько вам понадобится времени, чтобы перевести реферат обратно на русский?

— День. От силы — два.

— Начинайте завтра же. Я кое-что приписал там — переведите и это. Сильвана, как только перевод будет готов, немедленно высылайте его Цимкеру. И пусть он сразу везет его в Париж. Все инструкции у него уже есть. Мы должны успеть все подготовить к Рождеству. Если будут какие-то заминки, пусть звонит прямо мне. Дайте ему номер зеленого телефона.

На каждом слове он тыкал в воздух пальцем, словно нажимал кнопки невидимого пульта. Лицо снова было задрано кверху, пряди волос подлетали, будто обдуваемые ветром.

— По-моему, кто-то уже приехал, — сказала Джина. — Минуту назад я слышала шум мотора.

Умберто отошел к маленькому телевизору, стоявшему в стороне. Вглядевшись, усмехнулся, сглотнул слюну.

— Профессор Бассано с новой женой. Немного раньше времени, но ничего. С Лейдой о главном мы договорились. Детали обсудим после.