Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ощутив сквозь шелк ночной рубашки, которая сбилась на ягодицах, весомое подтверждение того, что Ордерион возбужден, Рубин прикусила губу и начала активнее о него тереться.
Принц забрался к ней под одеяло, когда Рубин пыталась уснуть, из-за чего она потом еще долго мучилась, насильно держа веки закрытыми. А Ордерион, улегшись рядом, тут же отправился к богу сна на поклон! «Разве можно так издеваться?» – тогда подумала она и отругала себя за несдержанность.
Предупреждала Сурими, что если «это дело» понравится, то потом им захочется заниматься регулярно! Вот и результат не заставил себя ждать. Она позволила этому мужчине, который ей пока не жених, начать наверстывать упущенное за ночь. Прогнать бы его прочь! Но уж больно умело он ее в сторону греха склонял.
Рубин уткнулась носом в подушку и простонала.
– Дева, ты меня с ума сводишь, – услышала она сиплое над ухом и согнула ногу, повинуясь движению его бедра.
Ордерион плавно двинулся вперед и целиком заполнил ее тело. В этот момент Рубин поняла, что точно больше не спит. Подушки сбились где-то над головой. Она цеплялась за них, пока он стягивал с ее плеч рубашку. Обе его ладони накрыли грудь, терзая ласками пальцев соски. Прохлада простыни остужала жар, исходящий от тела, и Рубин терлась о нее, подавая бедра навстречу Ордериону.
Ночная рубашка сбилась куском ткани на талии. Сильные руки заскользили под нее, чтобы погладить живот и спуститься ниже. Все чувства разом обострились. Гладкость простыни, мягкость подушки у щеки, аромат Ордериона на наволочке, ветерок, колышущий шторы, трение матраца об основу кровати, шелест потоков маны вокруг…
Рубин повернулась на живот, меняя положение. Желание тереться спиной о грудь Ордериона заставило ее разогнуться. Она оказалась практически сидящей у него на коленях, ощущая мягкий лен рубашки, которую Ордерион так и не снял.
Его волосы рассыпались по ее плечам и упали на грудь. Черные с багровым пряди смешались с бело-золотыми, мерцая калейдоскопом цветов и красок. Совместные стоны зазвучали в унисон, нарушая тишину раннего утра. Волны света, исходящие из ее тела, смешивались с маревом маны вокруг и прошивали Ордериона насквозь, даря новое удовольствие. И все ритмично и так просто, будто именно для такого единения оба были рождены.
Вибрация разошлась волнами от живота Рубин, охватывая трепещущее тело и выбивая из груди весь воздух. Принцесса запрокинула голову, оглашая этот момент гортанным стоном и чувствуя, как Ордерион рассыпается в пыль вместе с ней.
На кровать рухнули синхронно: Ордерион со спущенными штанами, а Рубин с рубашкой, обмотанной вокруг талии. Не хотелось ничего говорить. Было лень даже шевелиться. Нега охватила тело и зазывала провалиться в новый сон.
– Так хорошо не бывает, – услышала Рубин рядом с собой низкий бархатный голос.
– Тебе виднее, – только и смогла ответить она.
– Моя дева… – руки, испещренные знаками силы, оплели талию, – ты так прекрасна поутру. О каких раздельных спальнях ты речи вела?
– Не помню, – призналась Рубин.
– Вот и не вспоминай, – произнес он и прижался губами к ее шее.
Кажется, она уже не против и повторить…
Щелчок замка, шаги, непонятный сдавленный возглас.
– Извините, ваше высочество, ваше высочество, – промямлила Азагриэль и закрыла распахнутую настежь дверь спальни.
Шаги. Звук захлопывания другой двери. Щелчок замка.
– Дхар меня побери, – прошептала Рубин, даже не пытаясь пошевелиться.
– Тебя в его царстве не примут, – промычал Ордерион ей в шею.
– Возьмут с распростертыми объятиями! У тебя только зад голый был виден. А я вся как на ладони.
– Ты в моих объятиях, – уточнил Ордерион, потираясь носом о ее щеку. – И поверь, великолепнее вида быть не может.
– Думаешь, я ее впечатлила? – хмыкнула Рубин.
– Ну, прислали ее сюда именно за впечатлениями, так что рискну предположить, что самые смелые ожидания ты превзошла.
– А так хотелось сойти за приличную вдову, – наигранно вздохнула Рубин.
– Неприличная вдова в твоем лице интересует меня куда больше. – Он прижался к ней бедрами, позволяя ощутить масштабы этой заинтересованности.
– Сейчас нам лучше остановиться. – Рубин резко отстранилась и подскочила с кровати.
– Ты куда-а-а? – едва ли не провыл Ордерион.
– Голову свою возвращать на место. – Она быстро натянула рубашку на плечи и накинула пеньюар.
– Рубин, – он перевернулся на другой бок, чтобы лучше видеть ее, – самобичеванием потом займешься. Сейчас лучше займись со мной лю… – он осекся, – утехами.
Озарение часто приходит к тем, кто его ищет. Рубин не искала, но оно все равно пришло. Боль в груди появилась не сразу. Сначала у Рубин сперло дыхание. Воздух в комнате стал слишком тяжелым, придавливая плечи и оседая в груди.
– Сурими, ты когда-нибудь влюблялась? – вспомнила она свой вопрос.
– Да, ваше высочество, – с грустью улыбалась Сурими. – И вам я это чувство испытать не желаю.
– Почему? – удивилась Рубин.
– Потому что вы – принцесса Турема. И единственное, что вы должны любить, – это свое королевство.
Как так вышло, что Рубин все прозевала? Где потерялся момент, когда в ее сердце поселилась любовь? Он пропал в звуках голоса Ордериона, кричащего ей «не-е-ет»? В его алых глазах, наполненных слезами? Или возник где-то там, по пути из одной жизни в другую? А может быть, раньше, когда она увидела красивого мужчину вместо лица, измененного маной?
Как коварно и ловко любовь пустила в ней корни, оплетая сердце и путая мысли! Как легко продиктовала решения, абсолютно лишенные логики!
И вот Рубин здесь, в этой комнате. На ней – шелк измятой рубашки, в ней – семя Ордериона. Ее репутация погублена. Ее будущее туманно. За спиной – камень в руке. В ее снах – правда об одном дне. И треск рвущихся корней будто слышен вокруг, заглушая все остальные звуки.
«Принцесса-утеха». «Принцесса-целитель». «Принцесса-седоул».
Рубин отвела взгляд от Ордериона, смотрящего на нее. Его клеймо вообще что-нибудь значит? «Мой-моя» – к чему все это? Способ заставить ее пойти с ним, искусно внушая, что она – не одна из трех вариантов принцесс?
– Иди ко мне… – Звук голоса Ордериона лезвием чиркнул по сердцу. – Тебе понравится. Обещаю.
Рубин едва сдержалась, чтобы не скривить лицо. Фраза показалась до ужаса отвратительной. Слащавой, бездушной, топчущей все, что она испытывала к нему.
– Тебе лучше вернуться к себе, – ответила Рубин и вылетела из спальни.
Ордерион
Он метнул подушку в стену и выругался. Хотелось броситься следом за Рубин, настичь в ванной и выжать из ее тела все стоны до последнего.
