Я видел, как он незаметно расстегнул кобуру.

— Тогда зачем ты ствол расчехляешь?

Мусора переглянулись, и сержант мне сказал:

— Доказать-то можешь?

— Он на меня похож, — ответил я.

— Хах… да он сейчас на кого хочешь похож. Ты мне свидетельство покажи.

— Свидетельства нет. Оно дома лежит.

— Дома лежит? — вздохнул сержант. — Ну тогда твой сынок в интернате полежит… пока ты бумагу не принесешь.

— Так, а может… — предложил зеленый, — давайте просто в базу зайдем и все проверим?

— Не надо там ничего проверять, — морщился сержант, видя меня насквозь. — Он просто заливает. Сейчас мы вызовем подкреп — и все будет пучком. — Старший взял в руки рацию и нажал на кнопку. — Прием… у нас проблема…

Я понимал, что шанса нет. Они его отнимут, и рычагов у меня нет. Все решалось прямо здесь. Просто здесь и сейчас. Впрочем, может, это и было спасение?

— Сержант… — сказал я и достал из кармана ключ.

Это был красивый брелок от хорошей машины. Походило на смартфон. С цветным экраном, в титановом корпусе. С известным логотипом, который действовал на людей как кулон гипнотизера. Я был готов отдать машину — только бы пацан остался со мной.

Мусор выключил рацию и глянул на напарника. Тот ничего не понимал, но мне это и на руку.

— Ты чего?

— Может, договоримся?

— Это вряд ли, — ответил сержант, но по глазам было видно, что он заинтригован.

— Знаешь, что это такое?

Мы подошли к окну, и я нажал на ключ. Где-то на парковке зажглись огни: фары светили четко и ярко, водительская дверь открылась — асфальт был подсвечен красным неоном. Играла сочная музыка. И я видел, как блестят его глаза. Сержант даже забыл, что он при исполнении — буквально прилип к стеклу и смотрел на мой рэндж, как на новогоднюю елку.

— Пого… погоди, — перевел он дух. — Что… что все это означает?

Мусор нервничал, он понимал, что я даю ему взятку. Но таких подношений в его карьере еще не было. И он, естественно, боялся, что об этом пронюхает напарник.

— Я даю тебе машину, сержант. Катайся сколько влезет.

— Сто-стоп-стоп… — тряс он головой. — Но ведь она твоя. Она все равно останется твоей.

— А ты думал, я ее на тебя перепишу, что-ли?

— Ну…

— Пока ребенок у меня — ты можешь кататься на тачке как на своей.

— Но ведь… — сомневался полицейский.

И я вложил ему в ладонь заветный ключ:

— Вернешь, когда мамаша выйдет из комы. До того момента тачка твоя. Идет?

Сержант не верил в происходящее и всюду искал подвоха. Но главное то, что он клюнул на крючок и взял подарок.

— Слышь, мужик… — окликнул он меня.

— Что?

— А зачем это тебе? Ну, все это… Зачем так заморачиваешься? Ты ж не виноват ни в чем…

— Я не хочу, чтоб его отдали в интернат. Сам через это прошел.

— А… Понятно.

— Только не гоняй особо, — советовал я по-доброму. — Найду царапину — убью.

Я отдал малого Нате, и мы вызвали такси. Решили уйти, пока сержант не передумал. Но когда проходили мимо регистратуры, вредная тетка опять прицепилась.

— А как мне записать вашего сына? Вы ж мне так и не сказали имя…

— Эльдар, — ответил я. — Его зовут Эльдар.

— Эльдар? — переспросил Ната. — А почему?

— Так звали моего отца.

Быть ребенком — это страдания. Я знал это лучше других, потому и не хотел иметь детей. Я подсознательно боялся обречь их на мучения. Что было бы с этим малым, если бы не я? Если б меня не было, если б я куда-то пропал… Его бы отправили в клоповник, брили бы налысо каждые две недели, приучали к общаку, постоянно унижали бы и били. Он рос жестоким и грубым, не мог довериться людям, видел бы во всех угрозу.

Впрочем, кого я обманываю? Если б не я, Эльдар бы просто погиб вместе с мамой.

— Эльдар… — как странно было говорить это имя. Я не называл так отца, пожалуй, никогда. Да и другие к нему так не обращались. Все знали его как бешеного пса. Как Питбуля, и эта кличка шла ему как никому другому. Она подходила его характеру, была как раз точно в тему.

— Теперь ты его крестный папа, — сказала Ната и взяла малыша на руки.

Он вел себя как-то странно. Был нервный, не хотел сопеть на груди как комочек. Раньше это прокатывало, я мог носить его на руках часами, будто боялся отпустить. Мне казалось, что за ним придут. Что его отберут. И даже здесь, у себя в квартире, я с недоверием поглядывал в окна. Через квартал до сих пор все было черным. Закопченный фасад магазина будто говорил мне — этот черный цвет напоминал, что я за него в ответе. Так уж вышло, что мой отец отнял у карапуза детство. Теперь спасти его — мой священный долг, я не буду спокойно спать, пока не верну его матери. И я даже не думал о том, что она может не проснуться. Так не случится, нет. Просто не думай об этом, Карим, не думай…

— Что с ним? — присел я рядом на диван и хотел пощекотать Эльдара пальцем. Но он отвернулся и начал звонко плакать. — Я его напугал? Что я делаю не так?

— Ты не виноват, — ответила Ната. Она стала осматривать малого, вытерла щечки влажной салфеткой. Затем набрала в ванну теплой воды и обмыла его губкой.

Чистой одежды у нас не было, естественно. Так что я метнулся в магазин и накупил там всяких шмоток. Не все они подошли, но что-то Ната выбрала. Она надела на Эльдара памперс и пижамку, уложила в кровать. Вот только это не помогало.

— Вот, — протянул я бутылочку.

Ната дала соску малышу. И на какое-то мгновенье он затих, стал рьяно сосать — это походило на кормление котенка или щенка, природный рефлекс был у всех одинаковым. Но потом Эльдар опять заплакал…

— Что-то не так, — задумалась Ната. — Ему что-то не подходит…

— Может, молоко несвежее?

— Молоко? — переспросила она и сделала такое лицо, будто я налил в бутылочку виски.

— А что? — не понимал я до конца проблемы. — Что не так?

— Карим, ты вообще в своем уме? Я тебя просила купить молоко для малыша…

— Ну…

— Не коровье молоко! — кричала она с нетипичной жесткостью.

Я хотел было поставить ее на место, но Эльдар стал громче реветь — мне было его жалко. Не хотел, чтобы пацан привыкал к скандалам с самого начала.

— А чье же тогда?

— Материнское… — прошипела Ната и зашла в интернет-аптеку с телефона.

— А что, такое бывает? — присел я опять на диван и стал открывать для себя совершенно новые вещи.