И Евгения, слово за слово, постаралась передать то, что она тогда видела. По лицам мужчин она поняла, что ее рассказ их мало удовлетворяет и ничуть не трогает. Может, ей мешало волнение и знакомая ей нервозная косность языка, когда она вопреки своему журналистскому образованию не могла подобрать нужных слов? Им требовались голые факты, уже очищенные от эмоций. А она могла говорить только о первобытном ужасе, который ее охватил в тот момент, когда из сумрака вдруг возникла человеческая фигура. Она вспоминала тот парализующий волю страх, который не позволил ей подойти к телу. А они смотрели на нее недоверчиво, особенно тогда, когда она описывала нечто, лежавшее на обочине, в пуховике с капюшоном.

– Покажите, на каком расстоянии от вас лежало тело, – попросил эксперт. – А где была ваша машина? Вы в этом уверены?

Евгения только пожимала плечами. Она ни в чем не была уверена! В том числе и в том, что вся эта история произошла наяву, а не приснилась ей в жутком сне, который длится уже целую вечность. Злой следователь, эксперт с бородой и даже ее милейшая адвокатесса казались ей персонажами ночного кошмара. Ей хотелось зажмурить глаза и силой мысли перенестись в другое, счастливое время ее жизни, где не будет допросов и протоколов, потерпевших и понятых. Но голос следователя впивался ей в мозг и был слишком реальным, так же как и затянутое белесой дымкой место ночной трагедии. Вряд ли ее воображение могло бы сыграть с ней подобную шутку даже во сне.

Неуверенность Евгении раздражала следователя. Он сжимал губы так, что они становились похожими на тонкую бледную полоску. Если бы ему не подмигивал зеленый глаз видеокамеры, он крепко отчитал бы обвиняемую. За то, что по ее милости они мерзли на февральском пронизывающем ветру без малейшей надежды попасть домой в ближайшие два часа. За то, что из-за ее игр в эти «помню – не помню» ему никак не закончить расследование в два месяца. За то, что зарплата следователя слишком мала. За то, что жена требует купить ей новые сапоги. За то, что цена на бензин опять выросла…

В конце концов, чтобы хоть как-то подстегнуть память обвиняемой, он решился на эксперимент и вытащил из машины ватную куклу, имитацию человеческого тела. На ней была старая куртка.

– Держите, – произнес он, протягивая куклу Евгении. – Да держите вы, в конце концов! Это всего лишь манекен. Положите ее туда, где лежала потерпевшая.

Но Женька, побелев лицом, отшатнулась. Она вспомнила вдруг, что видела такие манекены в документальных фильмах о расследовании громких преступлений, совершенных серийными убийцами. Маньяки вовсю душили их петлей, показывали, как они наносили жертве удары ножом, а следователи снимали их признательные показания на пленку. Для истории. Евгении даже в самом страшном кошмаре не могло бы привидеться, что с ней может произойти нечто подобное. Неужели убийство ножом и дорожное происшествие – это явления из одного ряда? Но она никого не убила! Машенька, слава богу, жива и относительно здорова. Так зачем же ей этот ужасный реквизит?

– Я не возьму это… – сказала она категорично.

– Я тоже заявляю возражение, – вмешалась адвокат, обращаясь к следователю. – Вы решили провести следственный эксперимент? Если нет, то к чему эта странная затея с манекеном?

– Мы не проводим следственный эксперимент, – угрюмо заметил сыщик, которого порядком уже достали возражения адвоката. – Куклу мы даем вам для наглядности. Должны же мы четко представлять себе то, что здесь происходило? Прикажете вместо манекена положить камушек? Что за капризы? Я не понимаю, почему вы артачитесь.

– Я не возьму это в руки, – заявила Женька. – Кладите хоть камушек, хоть булыжник. Хотите, сами ложитесь для этой вашей наглядности!

– Нет, ну вы видели, а? – возмутился следователь, оборачиваясь к мужчинам, словно ища у них поддержку.

– Если девушке неприятно, я готов сам взять манекен в руки и положить его туда, где лежала потерпевшая, – предложил эксперт и легко подхватил на руки куклу. – Вас не затруднит показать нам место? – обратился он к Женьке.

Та молча кивнула головой и носком ботинка ткнула в точку на асфальте. Наблюдавшая за ней Дубровская решила, что клиентка сделала это наугад. Она только покачала головой.

Эксперт уложил куклу на обочину и даже согнул ей ноги. Так возникло нечто, по виду очень напоминавшее человеческое тело, безжизненное, обмякшее от удара. Снежинки, посыпая белым бисером куртку, не таяли.

– Натурально сработано, а? – спросил эксперт, чрезвычайно довольный собой, но осекся. Он услышал странный скрежещущий звук, резкий и механически повторяющийся. Это была обвиняемая. Ее безудержно рвало в придорожные кусты…

Некоторое время все молчали. Наконец следователь, понимая, что должность дает ему право вмешаться в этот неконтролируемый процесс, сделал несколько шагов в сторону Евгении.

– Эй, у вас все в порядке? – прокричал он.

– Все отлично, спасибо, – ответила Швец, еле усмирив новые позывы к рвоте. Во всяком случае, своего чувства юмора она не утратила.

– Что с ней? Пищевое отравление? – спросил сыщик, брезгливо морща нос и поворачиваясь к адвокату. Та отрицательно покачала головой, словно могла лично поручиться за то, чем питалась обвиняемая в последние сутки.

– Наверное, ее растрясло в машине, – догадался эксперт.

Дубровская вздохнула. Она слушала мужчин и поражалась их глупости.

– Это эмоциональная реакция, – произнесла она. – Евгения просто сильно переживает. Ваши эксперименты с куклой доконали ее.

– Понятно, – процедил следователь. Он не услышал в словах адвоката ничего из того, что могло бы хоть как-нибудь оправдать бездарную потерю времени. Обвиняемая, на его взгляд, просто валяла дурочку. Наверняка она все это затеяла специально, чтобы вызвать к себе жалость.

– Ну, вот что! – рявкнул он. – Кончайте там свою фотосессию! Или вы решили нас тут заморозить?

Евгения обернулась. Ее лицо было белее снега. Она исчерпала свои силы, и даже на то, чтобы огрызнуться, их бы не хватило. Кое-как она вытерла лицо платком и подошла к ожидающей ее группе.

– Я отказываюсь давать показания. Во всяком случае, сегодня, – твердо сказала она.

Следователь едва не поперхнулся.

– Ну уж нет! Следственное действие еще не закончено, и у нас к вам еще куча вопросов. Неужели нельзя немного потерпеть? Возьмите себя в руки. Разотрите виски снегом. Попрыгайте на месте. Делайте что-нибудь, но не выставляйте себя в смешном свете!

– Вы плохо ее слышали? – строго спросила Дубровская. – Обвиняемая Швец себя плохо чувствует. К тому же она пытается сейчас воспользоваться своими правами, которые вы разъясняли ей в самом начале следственного действия.

– Это вы не видите, что она рызыгрывает перед нами спектакль! – поднялся на дыбы сыщик. Зеленый огонек видеокамеры погас, и он решил, что настало наконец время сказать все, что он думает. – Я, кстати, вас предупреждал, что так оно все и будет. Вот цена ее чистосердечному признанию! Вот ее помощь следствию! Она затеяла все это специально. У нее и в мыслях не было помогать нам. Все ее заявления, все эти ее бумажки – блеф! Мыльный пузырь! Мы потратили целый день, и ради чего? Ради чего я сорвал с места людей? Я заказал транспорт. Мы оплатили бензин. Для чего? Чтобы посмотреть очередную театральную сцену?!