Брат с сестрой остались наедине. Разговор начал Андрей Александрович. Парню было почти четырнадцать лет, но по поведению ему можно было дать все тридцать.

– Ну, дорогая сестрёнка, хочу спросить тебя откровенно, зачем ты сюда приехала? Ведь точно не для того, чтобы я тебе выдал компенсацию за твои посёлки.

– То есть земли ты мне не дашь?

– Нет, конечно. Я сам земли у бояр скупаю и раздавать их не могу. Княжество моё – не самое сильное на Руси. Только если всё оно под моей властью будет, то хоть чего-то будет стоить.

– Я уже заметила, что ты тут не сидишь сложа руки. Люди у тебя сытые и довольные. Город растёт. Хочу с тобой не об этом поговорить, братец.

Андрей насторожился. Евдокия под личиной скромности всегда скрывала огромные амбиции. В этом они были не просто брат и сестра. В амбициях они были словно две капли воды.

– Ну что ж, сестрёнка, давай поговорим. Как тебе муж?

– Человек неплохой, Андрюша. А кто выбрал мне его?

– Дима. Будь моя воля, я бы тебя в дальний монастырь сослал, сестрёнка.

– Как жестоко ты со мной поступить хотел, Андрюша. Скажи, а почему?

– Что ты хочешь, Дуся? Ты ведь не просто так сюда приехала?

Евдокия некоторое время помолчала, собираясь с мыслями. По поводу Андрея она никаких иллюзий не питала. Братец отстаивает только свои интересы. Но их интересы могут совпадать. Главным будет убедить его в этом.

– У меня новости из Литвы, братец, и весьма дурные. Шварн Даниилович был отравлен. К власти в Литве пришёл язычник Тройден.

– А меня это каким боком касается? Я далеко от Литвы. Мне на татар глядеть нужно. Вон баскак владимирский у меня тут поселился. Живёт, как боярин, и попробуй ему уважение не выскажи. Литва меня не заботит.

– Тебя она пока не заботит. А что скажешь, если я тебе сообщу, что Дмитрий, братец наш, ищет жену себе среди Даниловичей? Не ровен час, начнёт он борьбу за Литовский стол. К тому же, сказывают, дружит он с Довмонтом Псковским. Если Дмитрий Литву займёт, то и Владимир станет его. Любит народ его за храбрость.

– А мне-то что с того? – спросил Андрей сестру. – Эти споры Городца не касаются. У меня свои враги. А если Дмитрий хочет Литву получить, то Бог ему в помощь.

– Увидишь, брат и твой удел заполучить захочет.

– Не, Дуся, ты меня в войну или ссору с братом не втягивай. У меня своя голова на плечах. Ты лучше скажи прямо, что ты хочешь от меня?

– Хочу, чтобы ты потребовал от Дмитрия, чтобы он дал мне удел.

– Это по какому праву?!

– Ольга ведь княжила! И я хочу. Буду твоей союзницей. Если мы вместе потребуем, то он даст!

– Знаешь, Дуся, я тут с братом моим названым поговорил, с супругом твоим. Он удел не хочет. А ты желания свои поумерь. Детей рожай, а не на княжества заглядывайся. Если мы делить уделы и на дочек станем, то и вовсе Русь на деревни распадётся.

– Зря ты, Андрюша, меня всерьёз не воспринимаешь и слова мои мимо ушей пропускаешь. Дмитрий – вот главная для тебя опасность, а мы могли бы с тобой вместе объединить усилия.

– Только я князь, а ты княжна. И у меня сила, а у тебя зависть бессильная. Дай тебе волю, ты и вовсе Русь на куски разорвёшь. А её объединять надо. Нет, Дуся, я тебе не союзник, как супруг твой не союзник мне. Было время, я ему уже предлагал союз. Он отверг его. А если внутри твоей семьи нет согласия, то как мы с тобой договариваться будем?

Княжна Евдокия, полная злости и желания отомстить, покинула Городец и своего братика. Её амбиции были уничтожены этим браком. Ох, постарались братья! Может, и впрямь лучше в монастырь было пойти, нежели с таким мужем жить, которому совсем власть не нужна?

В Городище в Новгороде шумные праздники не умолкали. Наместник Юрий Андреевич словно совсем совесть потерял. Он только и думал что о праздниках и гуляниях. Скоморохи просто жили в палатах князя. Посадник Павша Ананьевич не раз приходил к Юрию и хотел держать с ним совет по поводу того, не стоит ли тысяцкого Кондрата, тело которого так и не было обнаружено и выкуп за кого так и не попросили, признать мёртвым. Это означало бы, что нужно выбрать нового тысяцкого.

Наместник Юрий под влиянием этой литовской распутницы совсем перестал быть похожим на человека. Всё время видели его во хмелю. Словно не князь православный, а язычник, князь творил срамные вещи. У Юрия и Ядвиги появилась целая компания развратников и пьянчуг, которые расточали имение князя на потехи.

– Ты княсььь… ыды и вáзьми своя… Боярььь не бойсьььь…

– А не боюсь я их. Я князь Суздальский и потомок самого Рюрика! Во мне кровь Святослава Неистового! Я им устрою сейчас!

– Вотьь… это ты как княсьььь говáрить… Нетьь не какьь княсьь, какьь кáрольь…

– А захочу, и вовсе Перуну кланяться буду! Возьму и капище открою. И тебя в жены возьму.

– Нетььь… Сначáль… стань кáролемььь… У боярыня… Никифóря… многа… сребра…

– Вот пойду и возьму с него серебро. Я иду в поход на него!! – смеясь, пьяным голосом закричал Юрий и вышел из комнаты на люди совсем голым, словно безумец, под лающий смех своей возлюбленной.

– Братья, – обратился князь к срамникам и развратникам, которые собрались в его тереме и предавались свальному греху, одетые, словно язычники, и раскрашенные, как птицы заморские, – ваш князь идёт в поход! Пошли со мной на боярина Никифора! Моя госпожа желает этого!

Паскудники встретили это радостным криком и начали натягивать на свои тела одежду.

– Принесём серебро нашему повелителю! – закричал один из поганцев. – Спасём душу боярина Никифора! Ведь их Бог велит им в бедности жить!

На секунду кольнуло внутри у Юрия, когда он имя Господа услышал. Но не могло секундное чувство остановить разгула его страсти. Лишь только большой глоток мёда хмельного испил Юрий.

Весело и со смехом разряженные паскудники вышли на улицу и вскочили на коней. Немало и девок развратных вместе с ними пошло. Не стыдясь, они запрыгнули на коней, показывая всему люду постыдные места. Ядвига осталась ждать, когда к ней, словно к царице, приволокут ни в чем не повинного боярина Никифора.

Ядвига, когда Юрий уехал, вошла в комнату, где она развратничала с Юрием, и вскрикнула. За столом сидел человек в капюшоне.

– Привет, Ядвига, – сказал он на латыни, – неплохо стараешься.

– Как мои дети?

– Живы пока. Когда в Новгороде бунт вспыхнет? Наши воины уже выступили и идут к Пскову.

– Август, я делаю всё возможное! Но если Юрию давать больше дурманного настоя, то может и сердце его остановиться. Нельзя увеличивать дозу, к тому же он и так ведёт себя, словно его бес опутал.

– Придут послы из Пскова за помощью. Если князь их не примет, то посадник может сам их принять. Пусть Юрий выслушает их и помощь пообещает. Но войско должно выйти из Новгорода не раньше зимы, чтобы мы сумели взять Псков.