твердую позицию. И дал понять, что соблюдение нравственных и религиозных принципов для него важнее королевского трона.

— Иными словами, монарх как некий нравственный ориентир. Как «удерживающий».

— Да, если хотите. И еще монарх в некоторых странах играет роль хранителя основной религии. У британского монарха даже титул такой: «защитник веры».

— Кажется, не так давно этот титул поменяли на «защитник вер», чтобы он больше соответствовал современным тенденциям. Ведь Церковь Англии перестала быть господствующей религией в Великобритании. Католиков там сейчас все больше. А еще мусульмане, иудеи, индуисты.

— Да, вы правы. Но если говорить о Болгарии, то здесь на протяжении более тысячи лет православное христианство является религиозной и культурной доминантой. Даже пятисотлетнее турецкое владычество не смогло поколебать верность болгар Православию.

— Ваше Величество, я хотел бы поблагодарить вас за твердую позицию, которую вы заняли в отношении Болгарской Церкви и раскола, — сказал митрополит. — В этом проявилась ваша глубокая церковная интуиция.

— Для меня не было вопроса, кого поддерживать, — ответил царь. — Болгарская Церковь может быть только одна, никакой альтернативной церкви быть не может. И единство Церкви должно быть превыше любой политической конъюнктуры.

— Ведь Патриарха Максима обвиняли в сотрудничестве с коммунистической властью и на этом основании пытались сместить после ее падения. То же самое происходило в Румынии, где хотели удалить на покой Патриарха Феоктиста. И в Русской Церкви в начале девяностых стали обвинять иерархов в сотрудничестве с властью: чуть ли не все они были агентами КГБ. А когда архивы раскрыли, то ничего компрометирующего не нашлось, кроме того, что Церковь существовала в тех рамках, которые были для нее отведены безбожной властью.

Монарх снова ответил не сразу.

— Вот вы говорите, что архивы раскрыли, — сказал он задумчиво. — А я пытался отыскать какую-то информацию, которая помогла бы понять, отчего умер мой отец. Одни считают, что его отравили по указанию Гитлера, недовольного тем, что он отказался посылать солдат на восточный фронт и уничтожать болгарских евреев. А другие утверждают, что следы ведут в Москву. Сталин якобы решил, что царь будет мешать установить в Болгарии после войны коммунистический режим. Когда я был в Москве, я спросил, можно ли найти в архивах какие-то материалы, проливающие свет на этот вопрос. Разумеется, к российским архивам меня не подпустили.

Митрополит замолчал. Архивы открылись в девяностые годы. Благодаря этому удалось восстановить биографии многих мучеников советского времени. Именно архивные материалы, в том числе протоколы допросов, ложились в основу решений о причислении репрессированных священнослужителей и мирян к лику святых. Разумеется, не могли быть канонизированы те, кто на допросах оговаривал других или отрекался от веры.

А в начале двухтысячных годов архивы закрыли, и процесс причисления к лику святых затормозился. Сразу же возрос риск того, что протокол допроса, спрятанный в архиве, вскроет такие обстоятельства последних дней жизни осужденного на расстрел, которые сделают невозможной его канонизацию. Важно ведь, чтобы эти обстоятельства стали известны до канонизации, а не после.

Пока митрополит думал об этом, царь разговаривал с другими членами делегации.

Потом настало время прощаться. Царь вместе с митрополитом вышел на крыльцо охотничьего домика и, указав на находящийся рядом дворец, произнес:

— Вот отсюда мы с матерью уезжали в 46-м году.

Поцеловав руку митрополита и попрощавшись с остальными, царь вернулся к себе и еще несколько минут сидел в задумчивости.

* * *

Спустя два года в Мадриде умер, не приходя в сознание, наследник престола князь Кардам. На его погребение прибыли король Испании Филипп VI, королева Нидерландов Беатрикс, члены королевских домов из разных стран Европы.

А через две недели после его смерти Синод Болгарской Церкви принял неожиданное решение восстановить поминовение царя за богослужением. Согласно этому решению, имя Симеона II должно было поминаться на Литургии на великой ектении («О благочестивом и христолюбивом царе болгарском Симеоне»), на сугубой ектении («Еще молимся о благочестивом и христолюбивом царе болгарском Симеоне»), на великом входе(«Благочестиваго и христолюбиваго царя болгарскаго Симеона»).

Синодальное решение вызвало бурную дискуссию в болгарском обществе. Одни говорили, что Синод лишь восстановил древнюю форму поминовения царя, упраздненную при коммунистах. Другие возражали: в Болгарии нет монархической формы правления, а Церковь призвана молиться за действующую власть. Нашлись и те, кто обвинил царя в том, что он желает вновь вернуться в большую политику.

Из своей резиденции царь следил за полемикой и спустя месяц после того, как решение было опубликовано, направил на имя Патриарха Неофита и членов Синода Болгарской Церкви письмо.

Начав с благодарности за принятое решение, царь напомнил членам Синода о том, что был крещен и миропомазан вскоре после рождения, в шестилетнем возрасте получил помазание на царство, по достижении совершеннолетия принес клятву на верность своему народу и повторил эту клятву при вступлении в должность премьер-министра. Всю свою жизнь он ревностно хранил завещанную ему отцом православную веру передав ее своим сыновьям Кардаму и Кириллу.

«Всем известно, — писал царь, — что в годы своего изгнания и позже на Родине и до сегодняшнего дня я прилагал и прилагаю непрестанные усилия для примирения и преодоления какого бы то ни было разделения. Единство и мир в Болгарской Православной Церкви всегда были для меня делом первостепенной важности. Ваше Святейшество! В настоящий момент, хотя синодальное решение благословило молитвенную форму которая была принудительно отменена под натиском атеистической власти и которая никоим образом не угрожает существующему сегодня конституционному порядку, это решение стало поводом для необъективных толкований… Учитывая это, прошу Ваше Святейшество и Высокопреосвященных митрополитов молиться, как и ранее, прежде всего за весь наш народ, а о том, кто целует Вашу десницу, помолитесь тихо в сердце своем!»

Письмо произвело впечатление на членов Синода, и решение было отменено.

За Литургией в Болгарской Церкви по-прежнему возносятся молитвы «о богохранимей стране Болгарской, властех и воинстве ея». Из царствующих особ поминается только одна: император Александр II Освободитель.

А царь Симеон продолжает доживать свой век в охотничьем домике при дворце, время от времени посещая оставшихся в Мадриде младших членов царской семьи.

Свою долгую жизнь он описал в книге под названием «Одна необычная судьба».

Крест и топор

Священник Тихон Шаламов

У Варлама Шаламова есть рассказ «Крест». Один из самых страшных его рассказов. В нем писатель говорит о своем отце, который был почти на полвека старше его.

Мы обречены на то, чтобы видеть священника Тихона Шаламова глазами его сына. В автобиографической повести «Четвертая Вологда» он пишет: «Отец мой родом из самой темной лесной усть-сысольской глуши, из