потомственной священнической семьи, предки которой еще недавно были зырянскими шаманами, несколько поколений из шаманского рода, незаметно сменившего бубен на кадило, — весь еще во власти язычества, сам шаман и язычник в глубине своей зырянской души».

Эти сведения не вполне точны. Исследования конца 1980-х годов, проведенные в архивах Вологодской епархии, показали, что Тихон Шаламов действительно был потомственным священником — как минимум, в третьем поколении. Но вот никакой связи ни с зырянами, ни с шаманами выявить не удалось.

Его предки происходили из Великого Устюга. Прадед, Максим Харлампиевич, был дьячком великоустюжского Сретенского собора. Дед, Иоанн Максимович, служил священником храма святителя Василия Великого в селе Обрадово Шасской волости — на границе нынешних Вологодской и Вятской областей. Отец, Николай Иоаннович, по окончании Вологодской духовной семинарии служил несколько лет священником великоустюжской церкви Параскевы Пятницы, а потом был направлен в Вотчинский приход Усть-Сысольского уезда. Там он прослужил тридцать два года.

Варлам Шаламов пишет: «Мой дед, деревенский священник, был пьяница. Часто ссорился с бабкой. Однажды он напился и дошел пьяный до дома, стучался, но бабка не открывала. И дед мой умер на крыльце собственной избы, замерз».

Однако некролог, напечатанный в «Вологодских епархиальных ведомостях» в 1911 году, рисует иную картину. В нем рассказывается о восьмидесятитрехлетнем старце, который был священником сорок три года, «служа правилом веры и жизни христианской, являя нелицемерное воздержание учителя, образ кротости и любви ко всем своим пасомым». Перед смертью он долго болел, трижды причащался и был соборован, после чего «тихо и мирно почил он о Господе в кругу родной семьи, провожаемый благословениями пасомых».

У священника Николая Шаламова было пятеро детей. Тихон, старший, родился в 1868 году. В 1890-м он окончил Вологодскую духовную семинарию.

Вплоть до революции 1917 года церковная карьера Тихона Шаламова складывалась внешне вполне благополучно. Вскоре после окончания духовной школы он женился на выпускнице женской Мариинской гимназии Надежде Воробьевой. Поступил на должность законоучителя в церковно-приходскую школу.

Первый крутой поворот в его судьбе связан с епископом Николаем (Зиоровым), который в начале восьмидесятых исполнял должность инспектора Вологодской семинарии и, возможно, уже тогда обратил внимание на юного семинариста. Когда в 1891 году Владыка Николай был направлен на Аляску в качестве главы Алеутской и Аляскинской епархии, он предложил Тихону последовать за ним.

Попасть на Аляску можно было через российский Дальний Восток и Тихий океан. Однако Тихон отправился туда на пароходе через Атлантику. Высадившись в Нью-Йорке, пересек Соединенные Штаты с востока на запад, а затем из Сан-Франциско по тихоокеанскому побережью добрался до Аляски.

Ко времени его отъезда из Вологды Надежда была беременна. Она прибыла на Аляску год спустя вместе с их первенцем Валерием. К тому времени Тихон был уже рукоположен в сан священника и служил в Воскресенской церкви на острове Кадьяк.

Этот большой гористый остров отличается от материковой Аляски своим мягким климатом, напоминающим климат Британских островов. Остров омывается Гольфстримом, поэтому температура здесь даже в зимние месяцы редко опускается ниже нуля.

Именно Кадьяк стал центром первой Русской духовной миссии, появившейся на Аляске в конце восемнадцатого века. Первоначальная миссия состояла из восьми монахов, в задачу которых входило христианское просвещение и крещение алеутов. Со временем она существенно расширилась. Миссионеры не только строили храмы, но и создавали школы, в которых обучали местное население грамоте. На языки народов Аляски переводили Священное Писание, богослужебные книги, катехизическую литературу.

Миссия имела регулярную финансовую подпитку от Российского государства, причем жалованье русского священника на Аляске в несколько раз превышало размер жалованья обычного российского священника. Эта подпитка продолжилась и после того, как в 1867 году Аляска была продана Америке.

Деятельность священника Тихона Шаламова нашла отражение на страницах «Американского православного вестника», выпускавшегося в Сан-Франциско. В нескольких выпусках журнала за 1895 год содержится красочное описание его путешествия по селениям, входившим в состав его прихода. Оно началось 23 августа, когда священник в сопровождении дьякона сел на корабль. В каждом селении он совершал Литургии, молебны, исповеди, венчания, крещения. Где-то приходилось беседовать с прихожанами о вреде азартных игр и пьянства, где-то освидетельствовать церковную кассу, где-то избирать псаломщика и старосту. Службы совершались в часовнях, наскоро сколоченных и кое-как обустроенных, а нередко и под открытым небом. Путешествие закончилось месяц спустя.

В последующие годы отец Тихон много ездил по деревням и селам, в том числе труднодоступным, куда «приходилось идти до 50 км по медвежьим тропам, а иногда и вовсе без дороги, увязая в болотах по колено». До некоторых селений надо было добираться на утлых байдарках, которые переносили волоком от одной бухты до другой: «Ветви деревьев бьют тебя по лицу, жалят слепни и комары, досаждает жар, иногда холод, сырость, дождь, ветер. Пот градом льет с усталого лица; мокрое белье прилипает к телу; ноют ноги; голова пуста и одичала. Ослабевшие, а иногда и исчезающие силы подкрепляешь только водой, чаем, да иногда рыбою».

В зимний период «частые, неожиданные бури, ужаснейшие ветры при множестве подводных камней, рифов, отмелей у берегов Кадьяка делают плавание если не невозможным, то во всяком случае крайне затруднительным и опасным». Неудивительно, что «почти ежегодно зимою на море разыгрываются драмы: то шхуну бросит ветром на берег, то и весь экипаж иного судна находит могилу на дне холодного океана».

Одной из серьезных проблем алеутов было пьянство: «Главными пороками, губящими состав населения, креолов и алеутов, являются бесшабашные, так сказать, пьянство и разврат во всех его ужасающих видах. Губительному пороку пьянства преданы все селения… пьют своего изделия водку и пиво не только мужчины, но и женщины и девушки, не только отцы, но и матери семейств. Не говоря уже о слабости супружеских уз, об отсутствии христианского целомудрия и чистоты супружеского ложа, собственно в Кадьяке появляется даже проституция во всей своей мерзости».

Чтобы отвлечь алеутов от пьянства в новогодние дни, отец Тихон устраивал в приходе елки с детскими театрализованными представлениями. Дети исполняли русские песни: «Сумрак вечерний», «Ты поди, моя коровушка, домой». Декламировали стихи Пушкина, Лермонтова, Крылова, Некрасова. «В такие минуты, как этот детский праздник, забывается, что ты живешь на далекой чужбине», — писал священник.

В 1898 году епископа Николая сменил в должности главы Алеутской и Аляскинской епархии епископ Тихон (Беллавин), будущий Патриарх Всероссийский. В июле следующего года он в сопровождении священника Тихона Шаламова посетил Кадьяк, где встретился с воспитанниками двух детских приютов, которыми руководил отец Тихон. «Ответами школьников и приходскими порядками Преосвященный остался доволен и раздал детям книжки и на гостинцы», — отмечается в «Вестнике».

В начале 1901 года