А пока Надя, встав с унитаза, как могла, пригладила волосы пальцами и долго умывалась под холодной водой в надежде, что проступит хотя бы минимальный румянец.

За этим занятием ее и застал сердечный друг. Вскочил в туалет всклокоченный, перепуганный и, разумеется, без стука. А если бы ее в процессе застал?!

И Надя немедленно на него напустилась:

— Ты чего врываешься?

Он не ответил. Стоял на пороге, смотрел на нее, покачивал головой. И удивительно сейчас походил на старую деревенскую бабку, которая любимой внучкой любуется.

Митрофанова не удержалась, фыркнула:

— Ты еще за стол сядь. Растопи лучину и щеку рукой подопри.

— Они сказали немедленно их позвать, — непонятно ответил Димочка.

— Они — это кто?

— Врачи, — пояснил он. — Велели сразу вызывать, когда ты в себя придешь…

В его глазах наконец-то заплясали знакомые Наде искорки. Полуянов шагнул к ней. Бережно, будто хрустальную вазу, обнял. Ткнулся горячими губами куда-то в шею. И нежно прошептал:

— Впрочем, плевать на врачей. Подождут. Хочу сказать тебе… Я так рад, Надька!.. Ты просто не представляешь, до чего я рад!

А она еле удержалась, чтобы не ответить: я готова, мол, сто двадцать пять таких взрывов пережить. Только бы потом такие слова слышать…

С минуту они просто постояли обнявшись. После, прямо в крошечном туалете, поцеловались. А потом Надя вдруг почувствовала, что коленки задрожали, перед глазами снова все поплыло… И она жалобно попросила:

— Дим! Что-то мне опять нехорошо…

— Ну я баран! — расстроился он. — Держу тебя на ногах…

И, будто пушинку, подхватил ее на руки. Отнес в палату. Бережно перегрузил в постель.

Надя с облегчением откинулась на подушку. Минут пять полежала с закрытыми глазами — Дима все это время нежно гладил ее по руке.

Лежать бы так и лежать… Но только неизвестность уже достала ее. И Надя потребовала:

— Дим! Ты мне все-таки объясни. Что еще за утечка? Почему — взрыв? Что со мной, только честно, случилось?

Полуянов сразу посерьезнел — даже ее руку отпустил. И, вздохнув, произнес:

— Врачи велели тебя не нервировать.

— Чушь, — отрезала она. — Гораздо хуже, когда ничего не знаешь.

— Я не спорю. — Он внимательно взглянул ей в глаза. — А ты истерику не закатишь? В обморок падать не станешь?

Надя через силу улыбнулась:

— По-моему, я свою норму по обморокам уже выполнила.

— Хорошо, ловлю на слове. Тебя пытались убить.

— Что-о?!

— Никакой утечки газа в доме не было. Газовую трубу в нашей квартире перепилили. Очень аккуратно. В незаметном месте — там, где она плитой скрыта.

— Да ладно… — не поверила она.

— Ты, когда дверь отпирала, ничего не заметила? Может, не заперто было? Или замок заедал?

— Нет, я б тогда не пошла… Испугалась бы… Вроде открылась дверь как обычно, — ошарашенно пробормотала Надежда.

— Странно. А ведь мы, когда потом дверь осматривали — ясное дело, вместе с ментами, — небрежно уточнил Дима, — обратили внимание, что замок вскрывали. Причем довольно грубо. И я, когда своими ключами отпереть его пробовал, еле справился — так он заедал. А ты, значит, ничего не заметила… Очень странно.

Надя задумалась. Медленно произнесла:

— Ну я, во-первых, с самого утра не в духе была… Сам знаешь, когда настроение на нуле, ни на что внимания не обращаешь… А во-вторых, я из-за маляра разозлилась… Прямо под нашей дверью вонь развел!

— Так-так, с этого места поподробней, — оживился Полуянов.

— Ну, ремонт в подъезде затеяли, ты разве сам не заметил? И без того жара, а тут еще от краски вонища. И этот козел, маляр, как раз возле нашей квартиры красил.

— Ты его видела? — ахнул Дима.

— Видела, — кивнула она. — А что?

— Да ничего, — хладнокровно произнес журналист. — Просто ремонта в подъезде тоже не было. И нет. А свежая краска на стенке возле квартиры… ее нанесли специально. Чтобы ввести тебя в заблуждение. Это специальный состав. Особый, не токсичный, но чрезвычайно вонючий. Идеальный способ перебить запах газа.

— Не может быть… — прошептала девушка.

— А ты этого маляра описать сможешь? — осторожно спросил Полуянов.

— Маляра?.. – Надя глубоко задумалась. — Ну… обычный мужик. Такой… довольно противный. Среднего роста. В бандане. И в темных очках, я еще удивилась, зачем они ему, в подъезде-то…

Она замолчала.

— И это все? — после паузы спросил Полуянов.

— Дим, ну я ведь думала, что он обычный маляр, — простонала Надя. — Пришел из ЖЭКа, красит стену. С какой радости мне было его рассматривать? Сам, что ли, внимание обращаешь на дорожных рабочих или, скажем, на официанток?

— На официанток, допустим, обращаю, — пожал он плечами.

— Ах да. Я и забыла. Ты ведь у нас любвеобильный, — саркастически произнесла она. Насупила брови и спросила: — Ты, кстати, где всю ночь шлялся?!

— Здесь, — хладнокровно ответствовал журналист. — На стуле. У твоего одра.

— Не придуривайся, — еще больше нахмурилась Надежда. — Я про другую ночь говорю. Когда ты, — она хмыкнула, — на деловую встречу в казино отправился. Сказал, между прочим, что на пару часов. А сам телефон отключил — и испарился.

— Надь! Но мы, по-моему, сейчас о тебе говорим! — возразил журналист. — Ты в опасности. На тебя покушались! Разве еще не поняла?..

— Поняла, не дура, — отрезала она.

— Потом, могла бы спросить, что стало с квартирой? Как Родион? — продолжал наступление Полуянов.

— И что же?

— В квартире выбиты стекла. Пол вспучило. И мебель на кухне испорчена. Нужно делать ремонт. А Родион — тот в порядке. Он в дальней комнате под диваном пересидел. Я его твоей соседке на время отдал. Ну, этой противной. Бабке Юльке.

— Очень хорошо, — кивнула Надя. — И ремонт мы сделаем, и Родион пристроен. Так почему ты в ту ночь до утра исчез? И на мои звонки не отвечал?..

— Во пристала… — простонал журналист. — Давай лучше ты отдохнешь… Тебе поспать нужно… Или давай я врача позову. Я ж обещал, когда ты очнешься…

— Ди-ма! — сдвинула она брови. — Колись!

— О господи!.. Да ничего особенного! Ну, сначала мы с Пшеницыным долго базарили. Он мне, между прочим, много интересного рассказал… — Полуянов лукаво взглянул на Надю. — Про твои, так сказать, гоночные таланты… Скажу тебе: уж на что я сам трудным подростком был, но машины не угонял.

Она не смутилась.