— А я вообще девушка способная. Ну а что ты делал потом ?

— Вот прилипла! — покачал головой Дима. — А потом мне Пшеницын пару крупных фишек презентовал — он управляющий, имеет право. И золотую карточку своего казино — по ней любое спиртное бесплатно, хоть «Мартель», хоть «Чивас». Предложил развеяться за счет заведения. Что ж я, дурак отказываться?

— И хорошо развеялся? — прищурилась она.

— К двум дня уже на работе был! — бодро отрапортовал журналист.

— А много выиграл?

— Ну…

— Ясно, — вздохнула Надя. И упрекнула: — Хотя бы позвонить-то мог! Или на мой звонок ответить…

— А по мобильнику в казино говорить не то чтобы нельзя… но — нежелательно. Считается, что удачу спугнешь, — фальшивым тоном объяснил Дима.

— Знаю я эту удачу! – фыркнула Митрофанова. — Очередная крашеная блондинка?

— Надя, о чем ты говоришь! — возмутился Полуянов. — Игра и женщины, к твоему сведению, вообще несовместимы!

— Засранец ты, — снова вздохнула она.

— А что мне оставалось делать? — перешел в контрнаступление журналист. — Как было стресс снимать? После того, как я о своей невесте такие вещи узнаю?!

— И какие уж такие особенные вещи? — буркнула она.

— Что тебя, оказывается, за угон машины должны были судить. И только чудом уголовное дело закрыли. Ограничились учетом в милиции. Вот уж никогда бы не подумал… — покачал головой Дима.

— Бес попутал. С кем не бывает, — покаянно вздохнула Надя.

— А всегда прикидывалась, что водить не умеешь, — укорил он. — И врала, будто скорости боишься…

— Потому что я люблю безопасные гонки. А ты водишь опасно, — пригвоздила она его.

— Да уж. Вы в ту ночь прокатились — безопасней некуда, — хмыкнул Полуянов.

— Бес попутал, — повторила Надя. Секунду подумала и добавила: — К тому же за рулем Ирка сидела. А будь я — все б нормально было!

— Героиня, как есть героиня, — вздохнул журналист.

— А Пшеницын — несчастный болтун, — воскликнула Надежда. — Все выложил…

— Не все, — покачал головой Дима. — Кое-чего он и сам не знает. Как вам тогда все-таки отмазаться удалось? Серьезное ведь преступление — угнали машину да еще и разбили. А вас всего лишь на учет поставили. И ремонт вы, кажется, не оплачивали…

— А ты не понял, что ли, еще? — возмутилась Надя. — Я ведь потому сейчас все и затеяла… чтобы Степке помочь. Отблагодарить его наконец!

— Не понял, — озадаченно произнес журналист. — А при чем здесь он?

— Да при том, — склонила голову Надя, — что Степан нас тогда и выручил!

— Степка? Степан Ивасюхин? Тот самый — никчемный? Маменькин сынок? — недоверчиво переспросил Дима.

— Тот самый, — грустно произнесла она.

Десять лет назад. Надя

В отделении, куда их доставили на милицейском «Форде», хорошее отношение к девушкам закончилось.

Едва сидящий за стойкой дежурный узнал, что те без всяких документов управляли чужой машиной да еще и врезались на ней в столб, его доселе сонные, равнодушные глаза мгновенно загорелись. Он радостно переспросил:

— Все — несовершеннолетние?

Плотоядно оглядел Надю, Лену и Иру. И с еще большей радостью добавил:

— Ну, красавицы! Вам кирдык!

Немедленно выскочил из-за своей стойки и гостеприимно отомкнул расположенный напротив «обезьянник»:

— Что ж! Милости прошу!

Девушки с отвращением вошли в провонявшую хлоркой клетку. Пол здесь был склизким, потолок закопченным. В дальнем углу, укрывшись рваньем, зычно храпел покрытый язвами бомж.

Усатый гаишник посмотрел на виновниц аварии с явным сочувствием. А дежурный уже накручивал телефонный диск, приказывал невидимому собеседнику:

— Толь! Станислава Есина, Полярная, 13-5-77, мне найди! Узнай: почему он об угоне личного транспорта до сих пор не заявил?

Надя втянула голову в плечи.

И тут…

Входная дверь в отделение распахнулась, на пороге показались двое.

Первым из вошедших был… сосед девушек и хозяин «девятки» Стас — кашемировое пальто распахнуто, белый шейный платок эффектно оттеняет толстенную золотую цепуру. А за его спиной скромно маячил очкарик Степка.

Стасик излучал уверенность и силу. Он небрежно поздоровался с дежурным:

— Привет, командир.

Кивнул усатому гаишнику. А потом обернулся к сжавшимся в клетке девчонкам и усмешливо произнес:

— Что? Доездились, козы?..

Те дружно склонили головы.

А дежурный снова вылез из-за своей стойки и подозрительно обратился к Стасу:

— Вам, гражданин, чего?

— Да девок этих! — сердито махнул в сторону «обезьянника» сосед. — Лично всем троим задницы надеру!! «Девятину» мою раздолбали, гадины! Дал машину, дурак! Сказал: ехать не быстрей сорока кэмэ в час! А они чего сотворили?!

— Минуточку… — слегка растерялся дежурный. — Ты, что ли, хозяин «девятки»? Потерпевший?

— Да какой, на хрен, потерпевший! — раздосадованно воскликнул Стас. — Скорее идиот.

— Ты им сам, что ли, свою «девятку» дал?

— Ну да! — вздохнул Стас. Стукнул себя по бритой башке и добавил: — Кретин!..

Он подошел совсем близко к «обезьяннику» и грозно ощерился:

— Кого из вас мне благодарить-то? Кто за рулем сидел? Кто со столбом поцеловался?..

Девушки благородно молчали.

А дежурный из-за Стасиковой спины произнес:

— Между прочим, передача транспортного средства лицу, не имеющему права на управление, карается…

— Да ладно тебе, командир! — перебил его Стас. — И без того уже… покарали. Вся бочина вхлам! Давай мне девок — и разбежались.

И Надя с изумлением увидела, как из кармана кашемирового пальто в руки дежурного ловко прыгнула зеленого цвета купюра. А бессловесно маячивший за спиной Стасика Степан широко улыбнулся.

Наши дни. Надя

Надя устало откинулась на подушку, задумчиво произнесла:

— Тем все и кончилось. Через полчаса нас отпустили. Правда, задержание уже успели оформить, поэтому в школу все равно телегу прислали, скандал был — неимовернейший! Поставили нас, всех троих, на учет в милиции. Грозились, что в институтских характеристиках про этот случай напишут. И мамуля со мной потом целый месяц не разговаривала…

— Но я все равно не понял: при чем здесь Степан? — спросил Полуянов. — Тебя послушать — так он просто молча в отделении постоял.

— А в том, что, едва мы на этой «девятке» уехали, Степка не растерялся. Побежал к Стасику домой. И все ему рассказал. Про дур баб и про то, что он умоляет-просит об угоне не заявлять. И спустить это дело на тормозах. Стас, ясное дело, пришел в дикую ярость. Стал орать, что в гробу он видал и нас, и Степана с его идиотскими просьбами. Ну а тот тогда говорит: я, мол, в долгу не останусь. И рекламу развел, будто у него семья обеспеченная и он вроде как готов покрыть любые убытки.