– Так праздники же! – побагровел молодой человек.

– Ясно. А вы, значит, не пьете.

– Я не пью, – уныло сказал молодой человек.

– Сочувствую. То есть, я хотел сказать: правильно делаешь. Самое интересное не пропустил. Эксперт сейчас мордой в салате, а ты у живого трупа. То есть, я хотел сказать, у живого А дела. И что думаешь по поводу этого, – кивнул Леонидов на тело Иванова.

– А вы кто?

– Свои. Капитан Леонидов из уголовного розыска. Из Москвы. Алексей Алексеевич.

– А что вы здесь делаете? – глаза у юного эксперта округлились и стали размером с блюдечки-очки.

– Отдыхаю. Санаторий, все-таки.

– И он при вас, того?.. – кивнул на труп Иванова молодой человек. – С балкона звезданулся?

– Ну, не совсем при мне. Тебя как зовут?

– Николай.

– И какое будет твое заключение, Николай?

– Ну, смерть наступила предположительно в районе полуночи от удара о тупой предмет в правую височную область и последующего кровоизлияния в мозг, – неуверенно сказал молодой человек.

– О тупой предмет или тупым предметом?

– А разница есть?

– А ты не улавливаешь? Может, его сначала ударили чем-то в висок, а потом подложили к этому столу?

– Угол в крови, к ране крошечная щепочка прилипла. Вы в лупу гляньте.

– Я-то гляну, – вздохнул Алексей. – Только не далее, как два дня назад, здесь тоже лежало тело, и вот оно сделалось недвижимым именно от удара о тупой предмет. Рана на виске была немножко другая.

Молодой человек залился краской:

– Чем же она была другая?

– А тем, что в этот висок, – Леонидов кивнул на лежащее рядом тело, – похоже, били два раза.

– А вы откуда знаете? – и молодой человек нагнулся над телом. Вместе с лупой.

– Я видел два дня назад другой висок. Вообще, я много разбитых висков в жизни видел. А ты?

– Ни одного, – честно признался эксперт. – То есть, в жизни. В анатомичке бывал часто. На занятиях. Надо вскрытие делать.

– Надо. Что еще можешь сказать?

– Извините, растерялся. Неожиданно все это. То есть, меня позвали, и… Ну, наличие сильного алкогольного опьянения… От него пахнет. И от одежды. Особенно.

– Когда же он успел? Я оставил Валерия Иванова в номере-люксе абсолютно трезвым. И не собирался он напиваться. Разве только чаем. Да, при вскрытии на наличие снотворного в организме обратите внимание. Кто-то здесь этим балуется. Синяки, ссадины у потерпевшего имеются?

– Гематома в области шеи. Наверное, ударился при падении.

– Или слегка придушили. Гематома-то характерная! Это пальчики, Коля.

– Да вы и так все знаете, я-то вам зачем?

– Затем, юноша, что я лицо неофициальное. В отличие от вас. Я здесь один из… Ну, работайте. Хватит теряться.

Леонидов невольно вздохнул, вспомнив опытных экспертов, с которыми приходилось выезжать на место происшествия. Эти зубры сами его тыкали, как щенка, опровергая то, что казалось очевидным, а этот юный Склифосовский… Прислали мальчишку! А с другой А стороны, есть альтернатива? Если человек при наличии неограниченного количества медицинского спирта запил в новогодние праздники? С кем не бывает! Коля-эксперт и Семеркин – это, конечно, убойная сила! Им бы только бабочек ловить! Выход один: несчастный случай. И все завершится ко всеобщему удовольствию. Кому нужны проблемы? Тем более, Рождество на носу!

Сотрудники фирмы, сбившись в небольшие группки, обсуждали происшествие. Прислушиваясь к разговорам, Леонидов пытался определить: кто из них? В Иванова влили спиртное. До или после смерти? Подбрасывали в чай снотворное? И с кем он вчера ругался? Алексей размышлял над этим, пока не подошла жена. Которая официально сказала:

– Посидите, пожалуйста, с моим сыном, Алексей Алексеевич, меня вызывает для беседы ваш коллега.

– С удовольствием окажу вам эту любезность, Александра Викторовна, – Леонидов тоже не собирался быстро сдаваться.

– Тогда проследите, чтобы ребенок не посещал холл.

– Всенепременно.

Саша проплыла в боковую комнату, а случайно оказавшийся рядом Барышев недоуменно спросил:

– У вас, что – на днях зачет по международной дипломатии?

– Не суйся не в свое дело.

– Гляди-ка, какие мы злопамятные!

– А ты у нас добрейший из живущих на земле?

– Так это только маленькие такие злые.

– Это ты уже говорил, повторяешься. Ладно, Барышев, я тебя еще выведу на чистую воду, не радуйся раньше времени.

– Было бы чему, – с недоумением сказал ему вслед Серега.

Очутившись в своем номере, Леонидов рухнул на кровать и закрыл глаза.

– А в карты? – дернул его за штанину Сережка.

– Ты поиграй во что-нибудь тихонечко сам с собой, а я полежу. С полчасика. А потом будут карты.

– Ты что, переживаешь?

– Да, похоже на то.

– Ну, лежи, лежи, – снисходительно похлопал Леонидова по плечу Сережка и занялся мини-конструктором из «Волшебного сундучка».

Алексей попробовал, было, заснуть, но не получилось. Мысли его все крутились вокруг событий вчерашнего вечера. Кто положил снотворное в стакан с чаем? Таблетки были у Норы, но Нора уехала. Если бы она была здесь, у него не оставалось бы сомнений в том, кто злодей. То есть, злодейка. «Господи, неужели Барышев? Ведь это он напоил меня чаем! А перед этим мы ругались. И это я посоветовал ему самостоятельно что-то предпринять. Дурак, получается сам подтолкнул! А ручищи у него огромные. Он сам признался, что бывший десантник, работает в охране, да еще и воевал. Ему человека убить – раз плюнуть. Но думать об этом не хочется. Дурак! Потому что Серега тебе симпатичен, и ты боишься. А вдруг он? Ну, Пашу-то точно не он. А почему эти два убийства должны быть связаны? Сначала некто разделался с коммерческим директором, потом еще один некто – со своим собственным врагом в лице управляющего Иванова. Лидеры враждующих группировок мертвы. Начался передел власти на фирме. Валера же был главным подозреваемым, зачем его убивать, если можно засадить в тюрьму? Это-то и пытались сделать. Моими руками. Несчастный случай устраивал только старшего лейтенанта Семеркина, а когда не получилось, был придуман другой вариант. Но какой? В тюрьму, кажется, никто из них не собирается. В любом случае у этого спектакля блестящий режиссер, да здравствуют мои ему аплодисменты!» Он невольно застонал и перевернулся на другой бок.

«Нет, так можно и с ума сойти! Всех подозревать! Сколько можно об одном и том же? Жена обиделась, вот о чем надо думать! Зачем я ей иногда все это говорю? Проверяю, сколько сможет вытерпеть? Мало ей было первого мужа! Убийцы! Клялся ведь защищать, оберегать, любить, скотина. Я скотина, конечно. Опять плохо думаю. Все плохо. Надо думать о чем-то приятном. Уехать отсюда к черту. Вот завтра и уедем вместе со всеми, и все снова будет хорошо. Это стены давят, очень нехорошие стены, да еще безделье. Отдых хорош один, ну два дня в неделю, а эта затянувшаяся радость на нервы действует. На нервы, на нервы…»