Но однажды мне все же удалось ее победить! В одну из таких потасовок неваляшка… треснула. В образовавшуюся в ее широченной юбке треугольную прореху стал виден огромный тяжелый блин, на котором лежал… колокольчик. Колокольчик в моих руках зазвонил тоненьким веселым голоском, а непонятный тяжелый блин этот я вытащила и… о чудо! Надя покачнулась и легла. Сама! Я постелила ей на подоконнике, заботливо укрыла ее цветной тряпочкой, и… больше она меня никогда не интересовала.

Зато пластмассовый Паровозик радовал меня своим послушанием – он возил все: на улице – песок, листики, камушки и улиток, а дома – печенье, яблоки и конфеты. Игрушки из «Киндер-сюрприза» уезжали на нем в самые далекие фантастические страны, располагавшиеся в неожиданных местах: в кухонном шкафу среди кастрюль, в Бабушкином шифоньере, под ванной и даже за унитазом. Ибо преимущество Паровозика было в том, что он не нуждался в рельсах и поэтому мог ездить не только по полу или по столам, но и по стенам, и если бы я дотянулась до потолка, то и там ему не было бы препятствий! Спал Паровозик в специально построенном мной из подаренного Тетей Раей конструктора домике-гараже.

На нем очень любила кататься Худая Обезьянка. Я сейчас даже не вспомню, откуда она взялась – такое ощущение, что это пластмассовое чудо было у меня всегда. Самой замечательной особенностью этой игрушки было ее хроническое озорство! О, мы с ней очень понимали друг друга! Из-за того, что не только ее длинный хвост, но и все четыре ручки-лапки были загнуты крючком, Худую Обезьянку можно было подвесить во всех самых неожиданных местах нашей квартиры! Ее обнаруживали зацепившейся за штору (не спрашивайте только, кто ножницами проделывал для этого в ткани специальную маленькую дырочку!), свисающей с ручки входной двери; она болталась вниз головой над ванной среди постиранного белья и лукаво улыбалась Бабушке с ее настольной лампы; ее можно было увидеть на вешалке среди пальто или качающейся на креплении для туалетной бумаги; она с грохотом обрушивалась Тете под ноги, внезапно отцепившись от зеркала в ванной, прыгала на Бабушку с крючка кухонного полотенца или щекотала коленки из-под гладильной доски. Общения с ней не избежал даже Бим: зацепившись за его ошейник хвостом, она сопровождала его везде до тех пор, пока рассердившаяся Бабушка не замечала, как мучается наш кроткий пес, и с ворчанием не возвращала Обезьянку на гвоздик коврика на стенке, у которой стояла моя кровать. Но висеть там Обезьянке было скучно, и через какое-то время она снова отправлялась осваивать просторы нашей двушки, обнаруживая свое присутствие в самых неожиданных ее местах. Бывало, ее снимали даже с люстры! А однажды она до смерти напугала Бабушку, которая, не подозревая подвоха, открыла холодильник и от неожиданности выронила из рук упаковку яиц: зацепившись за решетку, Худая Обезьянка раскачивалась между полками. Это происшествие окончательно переполнило чашу терпения всех оставшихся без утренней яичницы домашних, и проказницу «изъяли из обращения». Мне стоило больших трудов и недели времени, чтобы найти, куда же ее спрятали. Но как только мне удалось вызволить ее с самой верхней полки платяного шкафа, из-под груза постельного белья, она тут же забралась в буйно цветущий куст китайской розы и спряталась там, зацепившись за ветку, в обильной листве так хорошо, что поливавшая свое любимое растение Бабушка не сразу ее заметила. Когда же ее местопребывание все же было выявлено, мне, под угрозой манной каши каждое утро, пришлось поручиться за свою «хулиганствующую» подружку честным-пречестным словом, что она больше не будет безобразить, и только так Худая Обезьянка смогла вернуться в привычную игрушечную компанию.

Не менее любимым был Фиолетовый Заяц на колесах и длинной палке – я таскала его за собой на всех прогулках. Чего он от меня только не натерпелся! Им я пыталась сбивать дикие яблоки и груши в нашем лесу, при его помощи таранила муравейники, он уходил в далекий заплыв за утками на нашем лесном озере, и его вылавливали потом отважные любители рыбной ловли… А пластмассовая Желтая Лодочка, принесенная мне Дедушкой Морозом на Новый год, каждый вечер вместе со мной отправлялась в опасное плавание в ванной, имея на борту пассажира (или матроса/капитана – в зависимости от обстоятельств) – ушастого Мышонка в красном костюме и со шпагой. Пробиваясь сквозь ледяные торосы земляничной пенки или борясь со штормом, причиной которого были мои непослушные ноги, как подводная лодка, уходя на глубины или сражаясь в опасном морском бою с щеткой-лягушкой, моя Лодочка с ее отважным пассажирокапитаном из всех самых нестандартных ситуаций выходила победительницей.

Какое-то время мое внимание активно занимал кем-то мне подаренный набор «Доктор Айболит». Из синей книжки, в которой были собраны занимательные истории про Тараканище, легкомысленную Муху и глотающего солнце Крокодила, я хорошо знала про доброго доктора, который сердобольно поил микстурами всех обитателей тропического леса. Как же я ему завидовала! Ведь поле моей доброты было по сравнению с ним серьезно сужено: из всех экзотических животных у меня имелся только Бим, мухи и принесенные с озера улитки. Бим быстро понял, чем грозит ему моя трогательная забота о его здоровье, ибо, пользуясь его безграничной терпимостью, я однажды забинтовала ему пасть. И поэтому при первом появлении в моих руках шприца или трубочки для прослушивания сердца Бим убирался глубоко под Бабушкину кровать и смотрел на меня оттуда виновато помигивающими глазами, вызывавшими у меня подозрения в том, что он теряет зрение и ему нужны очки. Мухи стремительно улетали, как только я начинала убеждать их в том, что уколы – это совсем не больно, а улитки прятались глубоко в раковины, как только я брала в руки специальную лопаточку, чтобы проверить, не болит ли у них горло. Через некоторое время лечить мне стало совсем некого, и… я занялась другими, не менее важными, делами.

Наиболее важным делом, требовавшим моего особого душевного настроения, было складывание привезенных из Бабушкиной командировки в Германию деревянных кубиков с яркими, непонятно каким образом державшимися на них картинками, упакованных в такой же деревянный таинственный сундучок с секретным замочком. Было целым особым действом отнести этот сундучок не куда-нибудь, а именно на подоконник, чтобы передо мной обязательно было небо, и осторожно нажать на специальную пружинку, чтобы сам собой отскочил язычок замочка, и… я погружалась в волшебный мир шести картинок.

Двух картинок я уже не помню… На одной получалась Белоснежка в окружении гномов, на другой – танцующее с Красавицей на балу Чудовище. Мне они ни о чем не говорили – этих мультиков в то время я еще не видела, и книжек мне таких никто не дарил.

Но вот «Золушку» вечерами перед сном мне часто читала Бабушка. И поэтому я с особым трепетом перебирала грани кубиков, в предвкушении в очередной раз увидеть, как бедной девушке, стоящей в растерянности с метлой у очага, мыши и птицы преподносят сшитое ими роскошное золотое платье. Не торопясь, смакуя подробности, тщательно разглядывая каждую мельчайшую детальку, я складывала эту картинку и, глядя в небо, надолго задумывалась… о том, что я тоже хотела бы такое платье, и о том, что у меня его никогда, наверное, не будет, ибо у меня нет ни мышек, ни птичек. Мне приходило в голову, что, наверное, Дядя Митя – сосед Тети Вали, к которой мы летом ездили в деревню, – знал, что делал, когда ставил по всему своему немаленькому дому мышеловки, а на огороде – огромное лохматое чучело, на котором попарно, весело чирикая, восседали разные птицы. Вероятно, он тоже хотел, чтобы маленькие портные сшили ему новый хороший костюм для того, чтобы ездить в город на рынок продавать мясо. Чтобы хоть как-нибудь получить такое золотое платье, я как-то специально затащила Бабушку в зоомагазин и совсем не поняла, почему она так нервно отреагировала на мое предложение купить несколько птичек или мышек, которые весело резвились в клетках, крутя цветные барабанчики и съезжая с разноцветных пластиковых горок. От них же была бы дома очевидная польза не только мне: Бабушке не пришлось бы часами сидеть за своей швейной машиной, «сочиняя» себе из двух старых новое платье к очередному празднику.