Каждый здравомыслящий прогнозист, имеющий голову на плечах, был настроен по-медвежьи. В 1939 году известный гарвардский профессор (опустим из приличия его имя) опубликовал приобретшее известность эссе, где утверждал, что экономика Америки обречена на неизбежный упадок из-за низкого уровня рождаемости и отсутствия территорий для освоения. Кроме того, по его словам, в дефиците новые отрасли и изобретения. Даже в то время, когда он писал, рождаемость росла, а война должна была породить тысячи новых отраслей и технологий.

Медвежьи настроения начала 1942 года частично объяснялись неумелыми действиями вооруженных сил Америки на Тихом океане. Перл-Харбор, уничтожение воздушных сил Макартура на земле, а также поражения Британии и Соединенных Штатов в Азии были первоначально поданы как героические столкновения с подавляющими силами противника. По мере того, как общественность в целом и инвесторы в частности узнавали, что оптимистичные новостные сообщения были либо ложными, либо вводящими в заблуждение, они теряли веру в военных и средства массовой информации.

В начале февраля адмирал Билл «Бык» Хэлси возглавил вылазку против японцев на Маршалловых островах и островах Гилберта. В ходе сражения военно-морские пилоты утверждали, что потопили 16 японских кораблей. В депешах Хэлси описывал великую победу и рассказывал об оживленных радиопереговорах атакующих пилотов: «Отойди от крейсера, Джек, он мой!» и «Бинго! Посмотрите, как горит этот большой ублюдок!». «Месть быка!!! – кричали заголовки Herald Tribune, – Перл-Харбор отомщен!»[176] Эван Томас рассказывает, как когда Хэлси вернулся в Перл-Харбор со своим флагманом, авианосцем «Энтерпрайз» с огромным звездно-полосатым боевым флагом, взвыли сирены, а моряки и рабочие в поврежденных доках ликовали до хрипоты. Однако, как оказалось, доклад Хэлси был в основном бредом. Один транспорт и две небольшие баржи – это все, что было потоплено.

В феврале 1942 года некто Леон Хендерсон, администратор в Управлении по ценообразованию, уверенно предсказывал, что расходы на войну отбросят уровень жизни американцев на уровень Великой депрессии. При доходности простых корпоративных облигаций в 2,75 % и доходности акций от 8 до 9 %, председатель страховой компании Metropolitan Life заявил, что акции не играют никакой роли в портфелях страховых компаний, а Комиссия по страхованию штата Нью-Йорк пришла к выводу, что они являются «неподходящей инвестицией» и запретила их в портфелях страховых компаний. Этот дорогостоящий указ оставался в силе до середины 1950-х годов, когда бычьи тенденции окончательно и бесповоротно завладели послевоенным рынком.

Но, видит Бог, акции были дешевыми. Мало того, что дивиденды в три раза превышали доходность облигаций (сегодня это почти точно наоборот), но в апреле 1942 года 30 % акций на Нью-Йоркской фондовой бирже продавались по цене, кратной менее чем четырехкратной прибыли 1941 года, а многие продавались со скидкой к чистой наличности. Более двух третей из них котировались по цене от четырех до шести. У. Э. Хаттон в фирменном патрицианском стиле заметил, что возможно, Рузвельту «следует уделять больше внимания той трети фондового рынка, которая одевается в обноски, ест впроголодь и живет в стесненных условиях»[177]. Среднее соотношение цены и дохода 600 репрезентативных акций составляло 5,3; только 10 % всех акций торговались по цене, в десять раз превышающей их стоимость в предыдущем году».

Однако один бык еще оставался – Гарри Нельсон из Barron’s. 13 апреля 1942 года он написал:

«В конце 1928 и начале 1929 года были те, кто мог предвидеть грядущие бедствия, но казалось, что рынок никогда не сможет рухнуть. Сегодня логика точно так же свидетельствует в пользу покупателя, только кажется, что рынок никогда не поднимется».

Мудрость старых рыночных минимумов

Затем в мае 1942 года, как раз перед тем, как военная удача повернулась к Соединенным Штатам в Тихоокеанском регионе, в разгар мрака и сделок за минимальные суммы, в момент максимальной медвежьей активности, американский фондовый рынок достиг векового минимума. С другого конца света по-прежнему шел постоянный поток плохих новостей, но рынок почувствовал перелом в ходе войны с Японией. В начале мая в битве в Коралловом море, окончившейся скорее ничьей, чем победой, Японии впервые не удалось получить желаемого, а именно Порт-Морсби, ступеньки к Австралии. Впервые японское продвижение в Азии было остановлено, а военно-морской флот США показал, что способен выстоять даже против превосходящих японских сил. Затем последовала безоговорочная победа при Мидуэе, и, хотя в июне рынок оступился, когда Тобрук пал под ударами Роммеля, провал конца апреля – начала мая стал минимумом долгого медвежьего рынка 1930-х и начала 1940-х годов, как показано на рис. 8.1.

Рыночный минимум с апреля по май 1942 года был эпическим, породившим новый циклический бычий рынок, который продолжался четыре года с незначительными коррекциями и достиг своего пика 29 мая 1946 года. 1945 год был грандиозным годом, когда акции крупных компаний выросли на 36,4 %, а акции малых компаний – на 73,6 %, что стало кульминацией невероятного взлета со дна 1942 года. Малые акции, по данным Ibbotson Associates, выросли на 44,5 % в 1942 году, на 88,4 % в 1943 году, на 53,7 % в 1944 году и на 73,6 % в 1945 году. Как только уныние спало, акции пришли в движение, словно сжатая пружина.

Послевоенная депрессия на рынках США: 1946–1949

Фактически, первый настоящий спад произошел в феврале 1946 года, с классическим «предупреждающим падением» на 10 % по индексу Доу Джонса. С этого минимума 26 февраля Доу поднялся на 14,2 % за 78 торговых дней (тогда рынок был открыт шесть дней в неделю) в классической модели «удар-отскок» до пика 29 мая, который стал самым высоким с 1930 года. Далее рынок дрейфовал вниз в течение нескольких месяцев, а затем упал почти на 20 % за месяц.

Затем американские акции пережили тяжелую послевоенную депрессию и почти три года дрейфовали в сторону. Причины депрессии были в том, что европейские экономики испытывали трудности, холодная война шла полным ходом, а экономика США испытывала трудности с адаптацией. Все сходились во мнении, что без стимулирования расходов на оборону Соединенные Штаты скатятся в стагфляцию с высоким уровнем безработицы. Инфляция взлетела до 18 % в 1946 году и 9 % в 1947 году, но затем резко упала до дефляции в 1,8 % в 1949 году. Акции и облигации томились до тех пор, пока в середине 1949 года не начали рассеиваться недуги послевоенного мира, как показано на рис. 8.2.

Рынки Японии. Бычьи настроения в 1942 году: иллюзия и разочарование

У японского фондового рынка была совсем другая история. В первые шесть месяцев 1942 года, когда японский военный колосс откусывал крупные куски от Юго-Восточной Азии, фондовый рынок взлетел. Эйфория бычьего подъема охватила Токийскую фондовую биржу, поскольку инвесторы поверили, что Япония наконец-то обрела империю, огромную сырьевую базу и надежные поставки нефти, в которых она так отчаянно нуждалась. Японские компании будут доминировать не только в новой Великой восточноазиатской сфере сопроцветания, но и по всему азиатскому континенту. Глубоко укоренившаяся