В общем, получилось. Властитель Орды вручил Михаилу вожделенный великокняжеский ярлык. Вместе с ним поехал ханский посол Сары-ходжа. Приехав в Тверь, они разослали приказ всем князьям – явиться на коронацию во Владимир. Одно из посланий предназначалось для Москвы. То-то веселились, то-то хохотали Михаил и его бояре, воображали, как перекосится лицо Дмитрия, когда он прочитает!

Но дальше стало не до смеха. Московское правительство отреагировало спокойно, но жестко. Из Кремля тоже поскакали гонцы по уделам и городам, развозили приказ: всем «боярам и черным людям» предписывалось целовать крест «не даватися князю Михаилу Тверскому». По всей Руси люди получали по два противоположных указания, должны были выбрать. Они и выбрали. Выполняли повеление Дмитрия, а на повеление Михаила не отозвался никто. Зазвенело оружие, собирались армии.

А посла Сары-ходжу пригласили в Москву. Впрочем, и сам посол, и отправивший его Мамай были не глупыми людьми. Они вполне здраво оценивали реальный вес Москвы и Твери. Отлично понимали, кто настоящий властитель. Истинная цель демарша с передачей великокняжеского ярлыка Михаилу была более тонкой. Подразнить Дмитрия, как следует попугать его и привести к послушанию, а то он совсем отбился от рук, перестал платить дань. В Москве Сары-ходжа разъяснил, что от государя, по сути, требуется совсем немного – выразить покорность.

Уцелеть между двумя жерновами, Ордой и Литвой, шансов почти не было. Не с одними, так с другими требовалось как-то налаживать отношения. Поэтому Дмитрий Иванович счел за лучшее смириться. В 1371 г. он тоже нанес визит в Орду. Мамай встретил его чрезвычайно ласково. Для него прекращение русских усобиц выглядело весьма важным, чтобы возобновились выплаты «выхода». Да и литовцы представляли нешуточную угрозу, отбирали у него данников. Поэтому ярлык на великое княжение Мамай легко и охотно переоформил – передал Дмитрию.

Хотя и для Москвы подобный поворот стал выгодным. Ольгерд сразу же выразил готовность налаживать отношения, вступил в переговоры. Причем согласился признать Владимирское великое княжение «вотчиной», наследственным владением московских государей! А от покровительства Михаилу Литва отрекалась. Условились: если он опять начнет «пакостити в нашей вотчине», великий князь сам примет меры, а литовцам «за него ся не вступати».

Увы, достигнутый мир и спокойствие оказались слишком недолгими. В 1372 г. в Орде возобновилась резня, она развалилась на семь частей, дерущихся между собой. И Ольгерд сразу же совершил обратный поворот. Договоры для него никогда ничего не значили. Литовские и тверские отряды неожиданно обнаружились под Переславлем-Залесским. Опустошили окрестности, потом двинулись к Дмитрову, подступили к Торжку.

Для защиты этого города прислал ополченцев Новгород. Но 31 мая 1372 г. бронированные дружины литовцев смяли защитников. Они побежали. А Михаил заметил, что ветер дует им в спину, велел поджигать город. Занялось с треском, пламя потекло волной по высохшим бревнам домов, по заборам, сараям. Вопили люди, надрывалась погибающая скотина. Толпы бежали к речке Тверце, давили друг друга, тонули. Другие выскакивали навстречу победителям, напарывались на мечи и копья, кидались обратно в огонь. Победители издевались, насиловали женщин. Некоторые тверичи охотились за более ценными трофеями. Пожар пощадил каменные храмы, но их забили сотни трупов людей, задохнувшихся от дыма. Не без труда расчищали проходы в мертвых телах, срывали ризы, оклады икон. Это были русские – и тешились над русскими…

Впрочем, Торжок был приманкой. Литовцы ждали, что великий князь возмущенно кинется на разбойников. Покинет каменный Кремль – и именно этого караулил Ольгерд. Но нет, Дмитрий Иванович становился уже опытным военным. Не вышел. Не попался в ловушку. Противник ждал-ждал, и летом 1373 г. Ольгерд сам двинулся на Москву. Двинулся – и нарвался. Московская разведка точно определила и время и место, где появится враг. Под Любутском, рядом с Калугой, полки великого князя заранее развернулись к бою, встречным ударом опрокинули неприятельский авангард. Остатки передовой колонны побежали, заразили паникой идущих сзади. Они тоже покатились прочь. Ольгерд кое-как остановил их, но вступать в битву уже не рискнул. Возобновил переговоры и подтвердил мир. Литва отрекалась от агрессивных замыслов. За Михаилом сохранили Тверь, но он клялся никогда не претендовать на великое княжение, возвращал всю добычу и пленных.

Между тем в Орде снова набирал вес Мамай. Он взял под прочный контроль степи между Волгой и Днепром. В прошлой главе мы рассказывали, что его опорой оставалась международная купеческая группировка – сарайские торгаши и ростовщики гнездились теперь у партнеров, в черноморских генуэзских городах. А Мамай прикрывал их, поставлял живой товар на азовские и черноморские рынки. Друзья у него имелись и в Москве. Тысяцкий Василий Вельяминов по-прежнему поддерживал теплые отношения с теми же ордынскими торгашами. Через них проворачивал собственные дела. Доверенным лицом тысяцкого выступал Некомат – купец и проходимец неопределенной национальности.

А денежки и драгоценности Вельяминов любил страстно. Дошло даже до того, что на свадьбе великого князя Дмитрия он утащил подарок тестя – золотой пояс. Подменил на похожий, но поплоше и подешевле. Хотя мог бы и не воровать, он и так был богаче всех бояр. Сыновей женил на княжеских дочках, тешил самолюбие. Причем одному из них подарил тот самый краденый пояс, ничуть не смутился. Поползли нехорошие слухи, но государев дядя считал себя неуязвимым. Слишком важная фигура! В любом совете голос Вельяминова был третьим после великого князя и митрополита. В преемники себе тысяцкий готовил старшего сына Ивана. Когда отец состарился, Иван с Некоматом уже заправляли Москвой от его имени.

Но Дмитрию Ивановичу и святителю Алексию замашки боярина давно стояли поперек горла. Не забыли про убийство Босоволкова, не остались тайной и последующие махинации. Выходку с поясом государь по-христиански простил, смолчал, но… сколько можно терпеть? Однако и избавиться от Вельяминова было не так-то просто. Его приятели и партнеры входили сейчас в окружение Мамая, ссужали деньгами. Как его тронешь с такими заступниками? Тем не менее великий князь и митрополит тайно готовили свои шаги. В конце 1374 г. Василий Вельяминов умер, и тут-то Москву взбудоражила новость: на должность покойного… не назначен никто. Государь вообще упразднил пост тысяцкого. Часть полномочий взял на себя, а остальные передал новым чиновникам – учредил должности «московских наместников».

Ивана Вельяминова эти новшества просто оглушили. Он уже чувствовал себя тысяцким, продолжателем династии: прадеда, деда, отца. Ему принадлежало исключительное положение в государстве – и вдруг отняли! Низвели до уровня одного из бояр! Но и чужеземные купцы в Москве засуетились и задергались. Теперь слуги великого князя начнут проверять, что им дали законно, что незаконно… Некомат передавал их опасения Ивану, о чем-то шептались без лишних ушей, за закрытыми дверями.

А весной 1375 г. по столице пролетело еще одно ошеломляющее известие. Иван Вельяминов и Некомат сбежали! В принципе, боярин был человеком вольным, имел право уйти к любому князю. Но это осуществлялось официально, требовалось объявить об уходе, снять с себя присягу. Сын тысяцкого исчез тайно, и вскоре узнали, что удравшая парочка вынырнула в Твери. Что ж, князя Михаила провалы его авантюр ничему не научили. Он жил старыми обидами, несбывшимися грезами. Вельяминов и Некомат пришлись при его дворе очень кстати.