Изложили вызревший у них план. Достаточно простой, но до сих пор он не приходил Михаилу в голову. Не надо метаться между Литвой и Ордой. Нужно идти против Москвы одновременно с Литвой и с Ордой! Беглецы брали на себя договориться с Мамаем, а Михаил должен был еще разок побеспокоить Ольгерда. Князь заинтересовался, дело и впрямь выглядело реальным! Ни Литва, ни Орда в обиде не останутся, каждый урвет что-нибудь для себя. Увлекшиеся заговорщики самозабвенно делили шкуру московского медведя. Михаилу – великое княжение, Вельяминову быть при нем вторым человеком, Некомату и его компаньонам – монополии на меха, воск, мед, торговые и пушные концессии.

Времени не теряли, рванули в разные стороны. Князь, меняя по дороге коней, примчался в Вильно. Ольгерд, уже крупно обжегшийся, поначалу отнесся к шурину осторожно. Но неожиданный вариант объединить усилия с татарами показался ему любопытным. Пообещал: если и в самом деле это исполнится, он выделит войска. А Вельяминов с Некоматом скакали в ханскую ставку. С ходу кинулись к ордынским и генуэзским воротилам. В деловых кругах обоих хорошо знали, а обещания предоставить монополии на русские богатства, отдать на откуп статьи доходов и промыслы были очень весомыми аргументами. Путешественникам без малейшей задержки, даже без взяток и подарков, обеспечили аудиенцию у Мамая.

Впрочем, у Вельяминова имелись для него «подарки». Он с покойным отцом обретался возле государя, знал самые сокровенные замыслы, слышал разговоры в самом узком кругу. Все выложил перед Мамаем: как Дмитрий Иванович на словах признает подданство ханам, но на самом-то деле держит курс на независимость Руси. Мамай был вне себя от ярости. Тут же, не отходя от кассы, объявил, что лишает Дмитрия великокняжеского достоинства, велел выписать ярлык Михаилу. Вельяминов на радостях присвоил себе чин тысяцкого стольного города Владимира (такого чина на Руси никогда не существовало) и остался при ордынском дворе представителем тверского князя. А Некомат с ханским послом Ачи-ходжей сломя голову ринулся в обратную дорогу.

Михаил только-только успел вернуться из Литвы, как ему доложили: посланцы уже в Твери. Преподнесли драгоценный ярлык, а к нему особую грамоту. Сам Мамай ласково обращался к князю, заверил его, что поможет своему «верному улуснику» против презренного «Митьки». Вот уж взыграло сердце Михаила! Все исполнялось самым чудесным образом, и как быстро! Князь настолько поверил свалившемуся на него счастью, что даже ждать не стал. Мамай за него, Ольгерд за него, чего ждать? 14 июля 1375 г., в тот же самый день, когда встретил Некомата с послом, объявил Москве войну. Кликнул ратников седлать коней, грузиться в лодки…

Ох, поспешил Михаил Александрович! Потому что и Дмитрий Иванович медлить не стал. Разослал призывы собирать в Волоке Ламском войска. А удельные князья отреагировали точно так же, как пять лет назад. Михаила не поддержал никто. Клятвопреступник, пакостник, сколько раз наводил чужеземцев! Из разных городов выступали полки. Из Суздаля, Нижнего Новгорода, Ярославля, Мологи, Ростова, Стародуба, Белоозера. Примкнули даже мелкие властители, не входившие в великое княжество Владимирское, но понявшие, что надо держаться вместе с Москвой – Семен Оболенский, Роман Новосильский, Иван Тарусский.

Пошли против мамаевой воли. Пошли не ярославцы, новосильцы и москвичи – сказала свое слово Русь. Впервые за несколько веков! А Тверь противопоставила себя Руси. Как же ей было устоять? Ее окружили, взяли в осаду. Мамай попросту не успел отреагировать. Ольгерд сдержал слово, послал рать. Но литовские воеводы узнали, что у Твери стоит огромная армия. Предпочли не губить воинов, благоразумно повернули обратно. Михаилу пришлось сдаваться.

Он признал себя «молодшим братом» Дмитрия. То есть должен был отныне слушаться старшего. Обещал «блюсти» великое княжение – наследственную «вотчину» московских государей. В войнах выступать вместе. Причем в договор внесли пункт, который еще вчера показался бы самоубийственным. Против ордынцев! «А поидут на нас татарове или на тебе, битися нам с тобою с одного против них. Или мы поидеи на них, и тебе с нами с одного поити на них». Но после измены Вельяминова имело ли смысл хранить это в секрете? Великий князь впервые открытым текстом заявлял: Русь уже не та, что прежде. Отныне она будет давать отпор хищникам.

Но в ставке Мамая еще продолжал орудовать «владимирский тысяцкий» Иван Вельяминов. Именно при его участии вызревали и прорабатывались планы большой войны против Руси. Хотя Вельяминов подсказывал и другое – корень зла в «Митьке». Если устранить его, Русь развалится, и сладить с ней не составит труда. Что ж, Мамай не возражал, соглашался: действуй, тысяцкий. Если сумеешь, за нами не заржавеет.

Развязка этой истории наступила в 1378 г., после битвы на Воже. Войско Дмитрия Ивановича одержало блестящую победу над корпусом мурзы Бегича. В схватке пал сам Бегич, его подчиненные устлали трупами рязанские луга, уцелевшие бежали без оглядки. Побросали шатры, обозы, массу имущества. Обрели свободу тысячи пленников. Многие рабы татарских начальников и воинов тоже дождались наших воинов и обрели свободу. Среди них в неприятельском лагере попался человек в облачении священника. Вроде бы говорил по-нашему, но что-то в нем было чужое, не русское. Он показался подозрительным, его обыскали и нашли в мешке сушеные коренья, травы отнюдь не безвредного свойства. Незнакомца взяли в оборот. Он раскололся: послан Иваном Вельяминовым, должен был проникнуть к великому князю, извести его отравой и порчей.

Шпион многое рассказал: чем занимается в Орде изменник, какие проекты строит. В допросах выяснилось, что Вельяминов лелеял надежды перетянуть на свою сторону двоюродного брата Дмитрия, Владимира Андреевича Серпуховского. Пообещать ему престол, а за это он поможет подчинить страну Мамаю, исполнит условия Вельяминова и ордынских купцов. Для этого лжесвященник должен был установить с ним связи, забросить удочки…

Ясное дело, предатель мерил других по себе самому. Когда Владимир Андреевич узнал, какую роль ему прочили заговорщики, он был глубоко возмущен и оскорблен. С братом они жили душа в душу, подпирали друг друга! Но успокоились, обсудили с Дмитрием Ивановичем и задумались, а почему бы не сыграть? Разыграли сценарий, который сейчас назвали бы спецоперацией. В Орду к Вельяминову отправился гонец от Владимира Андреевича. Князь сообщал, что «поп» со смертоносными снадобьями добрался до него. Что в принципе он мог бы принять столь заманчивые предложения. Но для этого приглашал «владимирского тысяцкого» тайно приехать к себе в Серпухов. Пускай лично подтвердит, что Мамай поддержит его кандидатуру. Да и переворот пусть поможет сорганизовать, найти сообщников при дворе. В общем, выманили. Вельяминов явился в Серпухов, тут-то его и повязали.

Государь Дмитрий Иванович был довольно мягким человеком. Прощал оплошавших слуг, воевод. Прощал князей, выступавших против него. С кем не бывает, бес попутал. Ты простишь – и тебе Господь простит. Но прощать выродка, продающего Отечество, он не стал. При стечении московского люда бывшему первому боярину отрубили голову. Казнь осуществилась на Кучковом поле. Уж наверное, место выбрали неслучайно. Вспомнили про изменника боярина Кучку, казненного Юрием Долгоруким. Вспомнили Кучковичей, погубивших св. Андрея Боголюбского. Иуду отослали в достойную компанию.