Так значит теплое отношение Кейна к отцу Алексы мне не привиделось, и он действительно ему благодарен. Еще один аргумент в пользу того, что они с Алексой могли бы стать прекрасной парой, нашептывает внутренний голос, но я приказываю ему замолчать.

— Но ведь дело ведь не только в удаче.

— Разумеется, нет. — с легкой усмешкой говорит Кейн, крутя в пальцах ножку бокала. — Я слишком много работаю, чтобы списать свой успех на простое везение.

Дождавшись, пока официант расставит перед нами тарелки с едой и уйдет, тихо произношу:

— Уверена, родители гордятся тобой, Кейн.

На это замечание он равнодушно пожимает плечами и, взяв в руки приборы, устремляет взгляд в тарелку.

— Возможно, но это никогда не было моей целью.

— Ты не слишком близок с ними?

— Нет. Так уж повелось с детства. Я никогда не был близок со своими родителями, и не думаю, что когда-либо их любил. Я не был в Индиане пять лет, и за все это время ни разу не испытал ни ностальгии по дому, ни желания увидеть их снова. Думаю, это у нас с матерью и отцом это чувство взаимно.

— Я думала, что любовь детей к родителям и, наоборот, — нечто само собой разумеющееся.

— Очевидно, что это не так. — без тени сожаления произносит Кейн, и прищурив глаза, смотрит на меня. — И снова это выражение на твоем лице.

Подавив мимолетное желание ощупать себя, я вопросительно поднимаю брови и уточняю:

— Какое?

— Словно ты ищешь повод меня оправдать.

— На этот раз ты ошибся, Кейн. — удерживаю его взгляд и отрицательно мотаю головой. — Я не считаю, что нелюбовь к родителям — преступление с твоей стороны. Значит, у тебя есть на то повод.

Кейн продолжает пристально на меня смотреть, что в конце-концов я не выдерживаю и опускаю глаза в тарелку. В мыслях творится трепетная неразбериха, а пальцы немного дрожат, когда я пытаюсь насадить на вилку кусочек томата. Еще ни разу мы не разговаривали настолько… на равных.

— Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты записал меня к доктору Эшби. — говорю, когда мы выходим из ресторана. — Я знаю, что попасть к ней непросто, и Карен действительно мне помогает.

— Тебя записала моя секретарша, не я.

Такой ответ Кейна не становится для меня неожиданностью, но я пребываю в слишком хорошем расположении духа, чтобы сбить меня с курса.

— Но это ведь ты дал ей распоряжение отправить меня к лучшему специалисту на Манхэттене?

Кейн ничего не отвечает и поворачивает голову к застывшему возле пассажирской двери Рупперту, и меня посещает неожиданная мысль, что так он, возможно, пытается спрятать улыбку.

— Знаешь, Карен дает мне задания на дом. — говорю по дороге домой, и убедившись, что внимание Кейна сосредоточено на мне, с воодушевлением продолжаю: — Например, записывать все свои самые сокровенные желания на листке и каждый день их визуализировать.

— И к чему это должно привести?

— Что они исполнятся, конечно.

— Много накопилось?

Я вспоминаю все те странности, которые я в течение двух дней выводила на бумаге, и не удерживаюсь от смешка.

— Пока не слишком, но я постепенно вхожу во вкус.

Между нами повисает пауза, в течение которой я собираюсь духом, и когда решаю, что готова рискнуть, вновь заглядываю в лицо, наполовину скрытое полумраком салона.

— Кейн, как думаешь, я красивая?

Если Кейна и удивил мой вопрос, он не подает вида. Его взгляд сосредоточенно скользит по моему лицу, словно его владельцу необходимо заново изучить его детали для вынесения окончательного вердикта, после чего он тихо произносит:

— Да, я думаю, ты красивая, Эрика.

В груди становится тесно, а в носу начинает пощипывать, но я нахожу с себе силы не выдать бушующие эмоции и посылаю ему тихую улыбку.

— В понедельник нужно будет не забыть сказать Карен, что ее лист-желаний действительно работает.

глава 32

Мы в молчании идем от гаража к дому, и Кейн предусмотрительно придерживает меня за локоть, от того что каблук моих дизайнерских туфель то и дело норовит застрять между стыками камней.

— Кейн, — смотрю на него, когда мы останавливаемся перед дверью и нерешительно мнусь, потому что мне немного страшно упоминать имя Артура при нем. Но молчать я тоже больше не могу, потому что думаю, что Кейн возможно что-то с ним сделал, если он до сих пор не нашел способа о себе знать. — ты… знаешь где сейчас мой брат?

— Он перебрался в Айову пару дней назад. Жив и здоров, если это тебя интересует.

И пусть лицо Кейна по обыкновению непроницаемо, в его голосе столько ледяного гнева, что температура на улице становится на несколько градусов ниже. Брат в Айове? То есть с ним все в порядке? Но тогда почему он не пришел… не позвонил. Не сделал ничего, чтобы попытаться мне помочь. Ведь это по его вине я оказалась в плену. Ведь это из-за него меня могли убить.

Пока я сражаюсь с вихрем из непонимания , Кейн проталкивает меня в открытую входную дверь и заходит следом.

— Когда ты привез меня домой, ты сказал, что мы сможем обсудить то, что произошло позже. Поэтому я повторюсь: ты перевез меня к себе, пытаясь защитить?

Кейн едва заметно передергивает плечами и в его взгляде я замечаю недовольство, намекающее на то, что эта тема ему неприятна, что подтверждают и его следующие слова:

— Предполагалось, что мы не станем возвращаться к этому снова.

И пусть он в очередной раз уклоняется от ответа, я его уже получила. Он защищал меня, но в силу характера вслух этого произносить не собирается.

— А что Артур у тебя забрал?

Внутренне сжимаюсь, готовясь, что Кейн скажет, что это не мое дело, однако, к моему удивлению он отвечает.

— Он выкрал материалы по моей последней разработке.

Хлесткое слово «выкрал» так болезненно звенит в нервах, что щеки багровеют. Мне мучительно стыдно от того, что что близкий мне человек мог сделать две худшие вещи в мире: предать доверие лучшего друга и совершить воровство, и я пытаюсь уцепиться за последнюю соломинку, чтобы его оправдать.

— Артур говорил, что вы работали вместе и он имел право на часть…

Глаза Кейна темнеют от гнева, когда он резко обрывает меня.

— Имел право? Никакого права ни на что он не имел, хотя бы потому что понимает в науке меньше ученик младших классов. Заслуга твоего брата состоит лишь в том, что я много лет считал его своим другом, и решил помочь, когда он пришел ко мне как побитая собака, жалуясь, что дела в автосервисе идут из рук вон плохо.

Последняя надежда найти объяснение поступкам брата идет прахом, потому что я знаю, что Кейн не станет лгать. Он бывает суров и бескомпромиссен, но он точно не лжец.