Зар поплелся следом, коря себя на все лады. Не углядел, не подумал… Он до сих пор считал, что говорить о ней Ирдану было не очень хорошей идеей. Надо было по-другому. Но что уж теперь.

***

Ирдан ощущал бешеную, сумасшедшую радость. Он держал ее в руках, живую, и где? У себя дома! Он уже начал смиряться с тем, что она умерла, что ее больше нет, и ее появление стало для него потрясением. Вряд ли когда-либо змеиная душа Вердена испытывала подобное. Теперь он понимал своих сумасшедших сородичей, которые, найдя свою эфу, ревностно защищали ее и не позволяли даже коснуться. Он теперь и сам такой.

Змеи так любят лишь раз.

Он был не в силах отойти от нее, уйти прочь, когда ее раздевали, осматривали, купали, лечили… Она дремала, погруженная в лекарственный сон, и едва реагировала на то, что происходило вокруг. Ирдан этим пользовался. Он жадно смотрел, как после притирок с ее кожи улетучивается коричневый жуткий цвет, как сохнут, становясь легкими и мягкими, пряди волос. Смотрел на ее нежную кожу запястья, где отвратительным шрамом красовалось клеймо. Змеиное сердце кольнуло острое сожаление.

Он сам принес ее на руках в свои покои, сам уложил в свою постель. Смотрел, не отрывая песочных глаз с тоненьким узким зрачком, как она во сне стягивает с себя тонкую ткань покрывала, как бессознательно кладет под щеку ладонь, как подтягивает колени к груди, сворачиваясь клубочком. По темной ткани подушек разметались короткие светлые волосы, и эта картина вызвала в душе змея такую бурю чувств, эмоций и ощущений, доселе не виданных, что он просто не смог с собой совладать. Шагнул к ней, осторожно ложась рядом, прижался к этим прядям лицом. Его пальцы скользнули по нежной коже ее щеки, по шее, ключице. Он осторожно, почти невесомо коснулся губами затылка. Как же хорошо! Как же хорошо, что ты жива!

Она кричала, бросалась в него всем, что было под рукой, ругала его так, что дрожали стекла.

– Верден, ты идиот, придурок, козлина! Я тебя ненавижу, понял? Если ты еще раз ко мне свои лапы протянешь, я тебя прикончу! И себя прикончу! Всех прикончу! Ты понял меня?!

Князь песчаных земель с хохотком увернулся от очередного летящего в него снаряда. Нет, ну а что он ожидал? Распростертых объятий и нежной благодарной улыбки?

Его эфа проснулась на рассвете, быстренько все осознала и взбесилась. А как тут не взбеситься, если она проснулась голая и в его объятьях? Он бы тоже, наверное, на ее месте не был бы рад.

– Ты вообще какого черта тут делаешь? – выдохнула она, спешно заматываясь в тонкую ткань покрывала. Он этой картинки Верден едва снова не уложил ее в кровать: все изгибы тела вырисовывались так заманчиво, что совладать с собой можно было с большим трудом.

– И слюни на меня пускать прекратил! – рявкнула она, подтягивая покрывало до горла.

– Я вообще-то у себя дома нахожусь. А вот что ты тут забыла? Меня? Я так и подумал. Поэтому благосклонно отвел себя в свою постель.

– Дома? – переспросила она, растерянно оглядывая его покои. Изумлена. И, кажется, успокаивается.

– Вот это мне повезло… Слушай, принеси мне чего-нибудь выпить, а? Есть у тебя?

Ирдан кивнул, вышел на пару секунд из комнаты, отдавая распоряжения. Натолкнулся взглядом на Зара, который стоял неподалеку, подперев стенку. Да, с ним разговор будет длинным. Но потом, потом…

Иномирянка проигнорировала стакан, обхватила принесенный кувшин с вином двумя руками. Спросила только, не отравлено ли, и, не дожидаясь ответа, залпом выпила чуть ли не половину.

– О-о-о! Хо-ро-шо! Вот за это тебе спасибо, мил человек, – серьезно сказала она, протягивая ему остатки вина.

– Расскажи-ка мне, Женя, почему ты тут? Зачем притворялась такой… странной особой? И мне говорили, что ты умерла. Шут Лод сказал, что сам тебя убил. Я поверил.

Девушка поморщилась, уселась подобнее, а Ирдан смотрел, как расслабляется ее тело под воздействием алкоголя. Она, уже не очень смущаясь, обернула покрывало над грудью, хитро его закрепив так, чтобы не спадало. Роскошная женщина… Он, засмотревшись на ее нежную ключицу и голубую венку над ней, прослушал начало ее речи.

– …расскажу – без твоей помощи тут никак. Все ваше рабство чертово… И вообще скажи, ты что, какая-то большая шишка?

– Я князь этих земель, – собрался Ирдан.

Она звонко присвистнула.

– А чего тогда с королевой якшался? Нравилась?

– Политическая необходимость. Теперь все в прошлом.

– Ясненько… А ты голову можешь вашему Нариму, гадюке гнилой, открутить? Или хотя бы ногу? – с надеждой спросила она.

Ирдан подумал, что открутит ему вообще все – нашел, кого в караваны брать и в рабство продавать. Но тут же задумался – а если бы не продал, где бы сейчас была его эфа? С другой стороны, большая удача, что она оказалась именно у него. Судьба. Предназначение. Но ноги все равно пооткручивать надо.

– Обещаю. Как ты оказалась у него?

Она вздохнула, с тоской посмотрела на уже опустевший кувшин с вином и начала свой рассказ. По окончании которого Ирдан выглядел в край обалдевшим. Боги? Акатош во плоти?! Во что она ввязалась?! Как вообще дожила? Бедная моя, бедная…

Новое чувство разгорелось в груди Вердена и было настолько непривычным, что он едва сам себе поверил. Жалость, сопереживание, боль за нее… Это как попасть в песчаную бурю голым – никакой защиты от колючей злой стихии.

– Так знаешь, где клинок Акатоша? – видимо, уже второй раз спрашивала иномирянка, недоуменно глядя на поглощенного своими чувствами Вердена.

– Знаю. Во дворце верховного правителя. Хранится в храме Акатоша, – растерянно сказал он.

– О, класс! Можешь попросить ненадолго одолжить? Ну или Акатоша туда проводить буквально на минутку?

– Нет.

– Чего?! Но почему?

– Я не стану тебе помогать. Ты станешь моей женой. И в свой мир ты не вернешься.

***

– …Ты станешь моей женой, и в свой мир ты не вернешься.

Я вылупилась на этого хлыща в полнейшем офигевании. После услышанного от меня он должен был быстрым кабаном метнуться за цацкой Акатоша. Ну или хотя бы посодействовать. А он… Какая жена?! Может, его песочком где по пути присыпало?

И в смысле – не вернусь?

– Кем-кем я стану? Я не расслышала.

– Женой.

Вот тут я по-настоящему испугалась. Он смотрел на меня серьезно, без намека на шутку. Смотрел вдумчиво и даже одержимо. Твою… мать! Вот я попала! Он всерьез!

– Ты совсем чокнулся? Я не выйду за тебя замуж.

– Тебе не остается иного. Посмотри на свою руку. По закону мест, где ты сейчас находишься, ты – моя рабыня.

– Твоя – кто? – хрипло переспросила я. Голос чего-то пропал.