Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Порой воины делали остановки, чтобы она умылась, поела или просто погрелась в жарко натопленной таверне и отдохнула от тряски на телеге. Если бы они знали, как у неё болит живот…
Янара старалась не думать о спутниках. И вдруг в одной харчевне послышался шёпот за соседним столом: «Это же Выродки… Наёмники, они самые… Душегубы проклятые…»
Наёмники! Это слово вернуло Янару в реальность. Их двое, а она одна. Они вооружены, а у неё нет даже ножа, чтобы перерезать себе горло. У неё ничего нет… У неё ничего нет! Только миска с похлёбкой и ложка.
Мелькнула мысль: меч!
Выйдя из харчевни, Янара забралась на телегу и первым делом нашла отцовский меч. Он всегда лежал рядом, замотанный в тряпку, поэтому не попадался ей на глаза. Укрывшись одеялами с головой, Янара сжала рукоять в кулаке и затаила дыхание. Сколько дней они едут? Куда её везут? Она не говорила, куда ехать! Или говорила?..
В полдень наёмники предложили ей снова перекусить. Не получив ответа, решили, что их пленница спит, и продолжили путь. А она представляла, как вытаскивает меч из ножен. И кусала губы, чтобы не расплакаться: ей не поднять тяжёлый клинок. Видать, такая у неё судьба — покончить с собой и вместо рая отправиться в ад.
Тряска прекратилась. Кто-то похлопал по ноге.
— Просыпайся. Приехали.
Выглянув из-под одеяла, Янара уставилась на дозорную вышку. Какая же она маленькая и неказистая по сравнению с замком! Сарай — развалюха. Навес над колодцем прогнил. Под открытым небом — куча хвороста.
Более ничего не сказав, наёмники пришпорили коней и полетели к горизонту как птицы.
Янара пробежала глазами по тёмным бойницам. Брат однозначно за ней наблюдает и ждёт, когда воины скроются из вида.
Снег повалил хлопьями, словно кто-то разорвал огромную пуховую перину. Брат не появлялся. Янара насилу выпрягла лошадь и повела её в добротную конюшню — единственное, что отец построил, вкладывая душу.
Из небольшого загона испуганно таращились козы. В соломе возились щенки. Собака вытянула морду и вяло махнула хвостом. Признала как гостью, которая когда-то здесь уже была.
Янара открыла ворота пошире — то ли вечерело, то ли перед глазами стоял туман. Взяла бадью и, подойдя к бочке, упёрлась рукой в стену. Что делать?
— Давай я, — прозвучал простуженный голос.
— Там отец, — сказала Янара, отдавая бадью брату.
— Видел.
Пока Бари чистил лошадь, Янара сидела на тугом валике из соломы, ожидая вопросов. А брат как воды в рот набрал.
— Замок сгорел. Мне негде жить. Мужа убили. Я не хочу быть обузой, — путанно проговорила Янара и поморщилась: ей лучше молчать. Вспомнив, что брат старше её на восемь лет, спросила: — Ты женился?
— Теперь женюсь, — ответил он, насыпая в ясли овса.
Теперь… У простолюдинов нет фамилий. Раньше брат значился в документах как «Бари, сын Флоса». Когда отца посвятили в рыцари и одарили каланчой с клочком земли, брат стал «Бари из дома Флосов». Теперь он мелкий землевладелец Бари Флос… Звучит непривычно.
— Как Рула? — спросила Янара, хотя догадывалась, что в жизни старшей сестры-бесприданницы нет никаких изменений.
Бари пропустил вопрос мимо ушей. Повозившись возле лошади, отряхнул штаны:
— Значит, герцог убит.
— Да.
— Замок сгорел.
— Да.
— А деньги? Твоё приданое. Монеты же не горят.
Янара опустила голову:
— Не знаю, Бари.
— Утром съезжу в деревню, продам пару коз и куплю дров для погребального костра, — проговорил брат, закрывая решётчатую дверь стойла. — Идём, поможешь мне укрыть тело, чтобы за ночь бродячие псы не съели.
Немного погодя Янара сидела на кухне, занимающей весь первый этаж каланчи. Наблюдала, как сестра суетится возле очага, и чувствовала себя непрошеной гостьей. Этот дом никогда не станет ей родным. Давили почерневшие стены и закопчённый потолок. Мамино кресло из лозы вызывало в горле спазм. Отцовский прохудившийся плащ, тоскливо висящий на гвозде, напоминал Янаре о сиротском детстве при живых родителях. Но они были — родители. И любили её — по-своему. Жаль, что ничего нельзя вернуть.
Поставив меч в угол, Брат соскоблил с сапог грязь. Подбросив в очаг хворост, сполоснул руки в ведре:
— По закону я обязан содержать тебя, Янара. Мне горько признаваться… Вас двоих я не потяну.
Рула бросила половник в казанок и резко обернулась. Её миловидное лицо исказилось от злости.
— Я в наймитки не пойду!
Бари поспешил её успокоить:
— Я говорю не о тебе.
Янара прижала ладонь к животу. Когда же эта боль прекратится?
— Пусть идёт в свой монастырь, — продолжила Рула, разливая похлёбку по мискам. — Она теперь у нас вдова герцога. Будет монашкой.
— Монашкой — это хорошо, — кивнул Бари, присаживаясь к столу. — Я хочу жениться, а денег особо нет. Заеду завтра в холостяцкий дом, договорюсь, чтобы её взяли. Мужиков, правда, сейчас там немного, зато это лучше, чем сидеть у брата на шее.
— Я не хочу в холостяцкий дом, — пробормотала Янара.
Бари ударил кулаком по выскобленной доске:
— Тебя никто не спрашивает! Разбаловалась у своего герцога. Я тебе не герцог, сюсюкаться с тобой не стану.
— Может, на мельницу? — робко предложила Янара.
— Там ребята ушлые. Придавят тебя мешком, а мне потом возиться. — Бари потёр лоб. — Мне самому не нравится холостяцкий дом. Грязь, вши… Пойми, отдать тебя больше некуда.
Янара посмотрела на узкие окна, забитые досками. Перевела взгляд на стоящий в углу отцовский меч:
— Почему вы не расспрашиваете об отце?
— Потому что… — Бари запрокинул голову и уставился в потолок. — Не надо говорить о смерти. Пусть он немного побудет живым.
Рула шмыгнула носом:
— Я сейчас. — Схватила тряпку и побежала вверх по каменной лестнице.
Хлопнув ладонью по столу, Бари вышел во двор.
Янара смотрела на огонь и слушала доносящиеся сверху рыдания.
