– Плохо ты о людях думаешь, Трошкина, – попеняла я подружке. – Но есть, наверное, в твоих словах какая-то сермяжная богемно-гламурная правда. Помнишь, не так давно одна скандинавская принцесса вышла замуж за личного тренера по фитнесу? Видать, они не только спортом занимались.

– Вот-вот! – Трошкина энергично потрясла головой, растрепав аккуратную парикмахерскую укладку. – И к частному детективу Шурочка могла отправиться именно с Димчиком, почему нет? Молодой сильный мужчина – и поддержит, и утешит… Идеальный вариант.

– Всегда хотела взглянуть на идеального мужчину, – сказала я и вопросительно посмотрела на Алку.

– А что? И взглянем, – не разочаровала меня подружка. – Его посмотрим, себя покажем. Зря, что ли, я красоту навела?

Ни единого Скоробогацкого в нашей базе не нашлось, но Алка позвонила мастерице Танечке, и та пообещала сбросить контакты Димчика эсэмэской.

Дожидаясь обещанного, мы пошли к нам пообедать – не потому, что проголодались, просто раскрасавице Трошкиной не сиделось на месте, и она жаждала показаться в лучшем виде наибольшему количеству друзей и знакомых. В первую очередь, конечно, моему братцу.

Это было правильное решение. За столом Зяма поглядывал на мою и свою похорошевшую подружку с повышенным интересом, и польщенная Алка не захотела прерывать общение.

– Зямочка, ты не подвезешь нас с Инкой в салон красоты «Клеопатра»? – ласковенько спросила она, умильно похлопав ресничками.

– Так вот в чем дело! Салон красоты! – Папуля шлепнул себя ладонью по лбу.

Удар получился глухим, потому что на руке у папы была стеганая рукавица-прихватка.

– А я-то думаю, отчего это вы, девочки, сегодня так празднично выглядите! – простодушно порадовался папуля своему запоздалому пониманию.

– Боря, ты бестактен! – упрекнула супруга мамуля.

Сама она безупречно деликатно расковыривала фаршированный шампиньон.

– Джентльмен не должен замечать такие вещи, – наставительно сказала наша леди. – Джентльмен должен думать, что дамы хороши всегда: от щедрот матушки-природы и безотносительно регулярных походов в салон красоты!

– Но от матери-природы у нашей дочери не было разноцветных перьев на голове! – заупрямился обычно сговорчивый папуля. – Это у нее от какой-то другой матери!

– Наконец-то проявилась Дюхина индейская сущность! – захохотал Зяма.

– Каких еще перьев?!

Также шепотком помянув чью-то мать, я выскочила из-за стола, бросилась в прихожую к зеркалу, вытащила из кудрей пару запутавшихся в них зеленых перышек и, игнорируя Зяму, покричала озабоченному родителю в кухню:

– Па, не волнуйся, это не мои перья, а попугаичьи! Он уронил их на диванные подушки.

– Ты что, спишь с попугаем?! – изумилась Трошкина.

– Так ведь ей больше не с кем! – притворно посочувствовал мне Зяма. – Дюхин любимый милиционер вечно на службе!

И он приобнял Алку, наглядно демонстрируя преимущества, какие дает наличие любимого мужчины свободной профессии.

Трошкина порозовела щеками и посмотрела на меня виновато:

– Ну и ничего, попугай тоже очень славный.

Кажется, это был комплимент Денису.

– И он гораздо культурнее милиционера! – проходя мимо нас, заметила мамуля.

Это уже не было комплиментом.

– А давайте и его возьмем с собой? – загорелась Алка. – А что? Птичке нужен свежий воздух. Пусть прогуляется с нами!

– Но такая здоровенная клетка займет все заднее сиденье, – возразил Зяма. – Все вместе мы в мою машину не поместимся, у меня же не самосвал!

– А мы без клетки!

Приговаривая «гули-гули» и «цып-цып-цып», Трошкина вытащила Кортеса из его узилища.

– Ну, и что дальше? – спросила я.

– Ватс лейта? – то же самое спросил попугай по-английски.

– А вот что!

Алка сняла с шеи австралийский хенд-мейд – цепочку крупного плетения, – обернула искрящимся серебром птичью лапку и торжественно водрузила попугая себе на плечо.

– Пиратка Карибского моря! – подкатил глаза Зяма. – Ну чисто бродячий цирк!

– Побрели уже, акробаты! – Я развернула пирамиду Трошкина-Кортес к выходу.

– Дети, вы куда? – всполошился папуля, не успевший скормить нам десерт.

– По бим-бом-брамселям! – ответила я, пропуская мимо себя Зяму, Алку и Кортеса.

– Трое в лодке, не считая попугая! – пошутила сама Трошкина, когда мы вполне комфортно разместились в Зяминой машине.

Пятый персонаж, увязавшийся за нами со двора на собственном автомобиле, в тот момент остался незамеченным.

4

До «Клеопатры» мы не доехали. Примерно на полпути пискнул Алкин мобильник – мастерица Танечка прислала обещанное сообщение, а в нем был не только телефончик, но и адресочек Димчика.

– Гарибальдийская, восемьдесят? Это рядом, буквально за углом, – моментально сориентировался Зяма.

Он перестроился в правый ряд, вошел в поворот, и через несколько минут мы уже стояли у купеческого особнячка из тех, которые украшают собой наиболее старые улицы нашего города.

Данное конкретное украшение, если честно, относилось к разряду сомнительных. Некогда красные кирпичные стены от времени и грязи побурели, да и сохранившиеся элементы лепнины давно перестали быть белыми. Рассохшиеся, в чешуйках старой краски ставни на окнах покосились в разные стороны, как опущенные крылья. Круто выгнутый козырек с оторочкой из чугунного кружева просел и решительно обещал в скором времени рухнуть на крыльцо. Со стороны жильцов было весьма разумно заколотить парадную дверь и пользоваться какими-то другими ходами.

– Да-а-а, картинка, – протянул Зяма, заглянув во двор. – Натуральный Шанхай!

За воротами, от которых остались только воспоминания и ржавые петли на столбах, открывался вид, не лишенный своеобразного величия. На длинной веревке, пересекающей весь двор, трепетали простыни, наволочки и нижнее белье всех возможных размеров и фасонов, среди которых особо выделялась винтажная модель «Мечта крепостной крестьянки». Горделиво развернутые во всю ширь трикотажные трусы супергигантского размера тянули бельевую веревку к земле, поэтому ее середина была поддержана подпоркой.

Вздернутая на высокую рогатину и увешанная тряпьем, веревка напоминала о мачтах и парусах. В роли моря выступала просторная лужа, на берегах которой кипели жизнь и деятельность: во дворе, образованном условно жилыми строениями, обреталось немало народу – по берегам внутридворовой лужи мы наблюдали и людей, и зверей.

Хилый мужичонка курил у водоразборной колонки, дожидаясь, пока наполнится его ведро. Бабушка кормила колбасными обрезками кошек в количестве не менее полудюжины разномастных экземпляров. Два старика за деревянным столом резались в карты, чумазый пацан пускал в луже кораблики из щепок, распаренная тетка в байковом халате с закатанными рукавами несла к мачтово-бельевой веревке полный таз туго скрученного белья.