случае, я верю Евгению. А если вспомнить, как сильно он мне помог, когда нас похитил Гедеон… Он мне тогда жизнь спас.

— Хорошо, милый. Думаю, ты прав.

— Но если тебе неспокойно, мы можем подыскать ему место в гостевом доме…

— Не нужно. Я испытывала тревогу, но ты меня успокоил. Пусть мальчик остается. В конце концов, он нам не чужой — наш потомок, и дядя нашим детям одновременно. А родственников в гостевой дом мы отселять не будем!

Я расстроенно вздохнул. Ну вот! Папа убедил маму, что все в порядке. И этим перечеркнул все наши с Томасом труды. А ведь как было бы славно, если бы парня отселили! Хотя сомневаюсь, что мама кардинально поменяла к нему свое отношение. Думаю, она еще будет к парню приглядываться, и вряд ли с первого же взгляда завтра влюбится в Евгения. А вот кстати и он. Интересно, слышал ли дядюшка разговор родителей? Пришел-то он с их стороны. Я поспешно спрятал камень в карман.

— Не помешаю? — спросил Евгеша.

— Неа. Садись.

Я отодвинулся, освобождая для него место. Надеюсь, с разговорами Женя приставать не станет. Однако он так на меня уставился, что я понял: надежда скончалась, не приходя в сознание. Парень поинтересовался, рассказывал ли отец, как они познакомились. Я отрицательно покачал головой, а он стал вспоминать, что папа тогда был в моем возрасте и они оказались не в самой простой ситуации.

Это я уже знал. Дальше Евгений сообщил, что будучи на тот момент не самым хорошим человеком, все равно постарался помочь моему отцу, защитить его, даже не зная, что они родственники. Говорил что-то об инстинктах, а я все никак не мог понять, к чему мне эта информация.

— Зачем ты мне об этом рассказываешь? — спросил я.

Женя удивленно посмотрел на меня и покачал головой.

— Да к тому, что первостепенная задача любого взрослого, если он оказался рядом с ребенком, попавшим в беду — оказать ему всю возможную помощь. Даже если это не твой ребенок. — слово в слово повторил он то, что ранее сказал Томас. Я даже вздрогнул, но парень вроде этого не заметил. — Оксинт, я вижу, что тебя что-то гложет. И если ты не можешь по этому поводу обратиться к родителям — я готов тебе помочь.

— Да я не…

— Подожди, пожалуйста. Я не требую, чтобы ты открылся прямо сейчас. Хотя иногда посторонним все рассказать проще, чем родным. Но уважение и доверие надо заслужить, и я это понимаю. Однако запомни, пожалуйста: я к тебе очень хорошо отношусь, и зла тебе не желаю. И готов помочь без осуждения и чтения нотаций. Запомни это, пожалуйста. Ладно?

— Угу. Но мне спать пора. Спокойной ночи, Евгений.

— Спокойной ночи, Оксинт.

Я поднялся и пошел в дом, а Женя остался на крыльце. Меня обуревали смешанные чувства. Сначала Евгеша меня напугал, повторив те слова, которые я слышал от Томаса. Правда, звучали они в его исполнении более искренно. Но я на секунду вдруг подумал: а что если он подслушал тот наш разговор? Хотя нет, Том бы это не допустил. Энергетически он более развит, чем дядюшка.

Но потом Евгеша даже тронул меня, когда предложил свою помощь. Жаль только, что он ничем не сможет нам помочь. Даже напротив: станет источником огромного несчастья нашей семьи. Вспомнив о том, что может случиться по его вине, я тут же перестал испытывать к парню любые положительные эмоции и решил, что точно не стану с ним откровенничать. Пусть Томас расскажет ему, что натворит Евгений в итоге.

Кстати, а почему для этого надо выжидать целые сутки? Он может просто выманить его завтра из дома и поговорить. Думаю, дядюшка, если он и правда поверит в то, что может случиться, не станет оставаться тут ни секунды, и вообще смоется сразу же после разговора. Надо будет спросить об этом у Тома.

— Ты вернулся, солнышко? — в мою комнату заглянула мама.

— Ага. — улыбнулся я ей.

Она села у моей кровати, такая родная и любимая, такая дорогая для меня. Как мне страшно понимать, что я ее потеряю. И еще страшнее — знать, что это случится не когда-то в гипотетическом будущем, а совсем скоро.

Но я постарался отогнать от себя такие мысли. Во-первых, незачем отравлять быть может последние счастливые дни тем, что потом придется испить сполна. Во-вторых, сейчас мне нужно сосредоточиться на том, чтобы не уснуть, но притвориться спящим. А когда мама уйдет, я смогу заняться арновудом нашего гостя.

Так что вскоре я уже лежал с закрытыми глазами и изображал ровное дыхание. Мама посидела возле меня еще немножко, поправила одеяло и коснулась губами моего лба, а потом ушла. Я же подождал несколько минут, а после прокрался в комнату Жени и замер на пороге. Все-таки он и правда тронул меня своей речью. Жалко даже, что придется посадить его в яму. Однако это малая плата за то, чтобы не случилось всего, что может произойти по его вине. А раз так, то как говорится в одной пьесе: из жалости я должен быть суровым8.

Глава двадцать восьмая. Шалость удалась

Моя ночная вылазка прошла успешно и теперь Евгений, даже при всем желании, не мог бы никому позвонить. Перед сном я связался с Томом при помощи камня и поинтересовался, почему он сразу не может побеседовать с Женей, не выдерживая его, как шашлык в маринаде, целые сутки в ловушке. Ответ меня удивил.

Оказывается, мужчина постоянно проверяет при помощи своего камня, как будет развиваться мое будущее. Он напомнил о том, о чем постоянно говорит Даниил. Время — материя хрупкая и даже совершеннейшая, на наш взгляд, мелочь, может изменить его ход до неузнаваемости. Поэтому практически каждый день Томас смотрел, как складывается моя судьба в будущем.

И в один далеко не прекрасный момент он увидел то, что потом пришлось лицезреть и мне. Мамы нет — но и папы тоже, а мы с сестрой живем на Земле. Мужчина встревожился и решил посмотреть, что и когда пошло не так. Он путешествовал назад в истории и понял: все изменила любовь, которая зародилась между Женей и мамой. Следовательно, нужно держать Евгения от нас подальше.

— Твоя изменившаяся судьба не повлияла бы на существование Вселенной, только на вашу с братом жизнь… Но я подумал, мальчик мой, что хватит с тебя и тех страданий, которые тебе уже известны. Незачем отбирать у тебя все. Поэтому решил помочь всем,