эффекта. И здесь преимущество древних архетипов перед поздними религиозными состоит в том, что они не ограничивают существования человека, не ставят его в определённые рамки: их границы — это границы самого первозданно-природного мира. Мифология — первый путь познания мира, и потому её образы являются наиболее чистым отражением реальности, универсальным для всего человечества. Более поздние культурные явления уже содержат в себе искажения, накладываемые особенностями различных культур и традициями передачи знания.

Чтобы постигать изначальные архетипы и видеть, как они "работают" в нашей душе, необходимо преодолевать более поздние социальные стереотипы. И надо понимать, что архетипы глубже их. Так у нас есть стереотип восприятия зла в образе Дьявола с рогами и хвостом, жаждущего поработить нашу душу. Этот образ — мифологический образ древнего пастуха стад — относится к архетипу планеты Плутон. В гороскопе она символизирует нередко тяжелые и гибельные события. Более того: людей, родившихся под знаком Скорпиона, который соответствует этой планете, окружающие часто считают причиной своих бед, и с ними действительно трудно общаться. Но мы никогда не поймем архетип Плутона, если остановимся на сказочно-бытовом понятии зла. Мы должны возвыситься до мистически-религиозного понимания образа Дьявола и увидеть, почему этот образ психологически необходим. А потом расширить близкое нашему времени символическое представление до праобразов, необходимость существования которых бесспорна и проявлена в их позитивной окраске — в их красоте.

Эго сложный путь, и сведение современных образов к древним может представиться регрессом, отвергающим тысячелетние достижения культуры. Поэтому данная книга предлагает обратное движение: от непосредственных образов природы к тем идеям, которые они сегодня будят в нашей душе — как некогда пробудили и сохранили в сознании наших отдаленных предков. Идею можно неверно понять и выразить неверным символом, она может возбудить в человеке не те эмоции и плохо повлиять на психику. Но образ прост: идя от образа, нельзя ошибиться в идее. В этом причина того, что, в отличие от таких культурных символов, как Дьявол, астрологические архетипы неопасны даже для интеллектуально ненатренированного разума.

Правильная форма дает объективное понимание сути архетипа, отсеивая ложные субъективные и высвечивая временные повороты смысла. И это то, что гарантирует разум от заблуждений и делает нестрашным путь за пределы всех форм. Есть люди, которые боятся грозы, — и этот страх при остром восприятии явлений мира может довести их до патологии, поскольку гроза в коллективном бессознательном предстает, в частности, как символ Божьего гнева. Но если хорошо понять мифологическую мистерию вечной борьбы громовержца со Змеем — и знать, что результат небесной битвы полярных сил — плодородный дождь, поящий жаждущую землю, то даже незримый страх перед грозой будет будить позитивные чувства. К патологии он никогда не приведет: напротив, образ грозы поможет победить боязнь перед чем-то конкретным, если человек спроецирует на это явление свои ожидания и надежды и ощутит себя его участником. Символы и образы внешнего мира несомненно влияют на психику, но наша душа может воспринимать их как здоровую пишу, как яд или как лекарство. Заменяя частные культурные или узкие временные идеи архетипа на более глобальные, астрология устраняет причину негативного отношения к событиям.

Для нас сейчас наша психическая реальность — это почти потусторонний мир, для древних людей, близких к естественности природы, — часть их повседневной жизни. Первобытного человека и поэта объединяет ощущение реальности идеи, которое и является выражением творческого начала в человеке. Оно побуждает нас создавать образы и сопутствует медитациям, если не сказать — является их целью. Современный поэт обнаруживает реальность своей субъективной, сознательной идеи, и в этом суть искусства. Первобытный художник ещё не имеет субъективности, его "я" заменяет для него окружающий материальный мир — ив этом его восприятие ближе современному научному, которое стремится обнаружить реальность идеи в объективном её ракурсе.

Мифопоэтическое восприятие приближает нас к архетипу. Мифолог Тэйлор так говорит об этом:

"Поэт созерцает тот же естественный мир, что и человек науки, но своей отличной манерой стремится облегчить всякую затруднительную мысль. Он придает ей видимый и осязаемый образ, соотнося с ней мировое бытие и движение к сфере такой же личной жизнью, которую ощущают в себе его слушатели. Он дает то широкое применение правилу, что "человек есть мера всех вещей". Стоит только отыскать ключ к этому мифическому наречию, и его сложные и изменчивые термины станут прозрачными, и тогда будет видно, как легенда, рассказывая о войне, любви, преступлении, случае и судьбе, сообщает всё ту же вечную историю обычной жизни мира."[32]

Но олицетворение природы в мифах — нечто более глубокое, нежели поэтическая метафора. Эго восприятие всего мира по аналогии с человеком позволяет ему воспринимать мир как самого себя: отождествиться с ним, не теряя себя. Внешне мифы построены по принципу метафоры, однако их основа — не внешнее и случайное сопоставление явлений мира, а внутреннее проживание их сути так, как эта суть закономерно предстает для человека — в культурном и духовном мире людей.

Миф выявляет важность чувственной стороны восприятия — как и ушедшая история, которую трудно постигнуть в изначальном виде, поскольку отношение к ней меняется в зависимости от времени. Эмоция дает нам возможность сделать это, о чем говорит историк В.К. Афанасьева, описывая способ познания мира в мезолите и неолите:

"Конечно, наши впечатления от памятников древнего искусства (а тем более размышления о них) подчас произвольны и субъективны. Мы невольно исходим в наших рассуждениях из ошибочных позиций — позиций нашего мировосприятия. Но в наше время слишком велика и резка грань между рассудочным, научным познанием объекта и художественным, эмоциональным постижением своего отношения к нему, и мы слишком часто невольно расчленяем то, что тогда было нерасчленимо. И все же, как бы мы тогда не ошибались, особенность искусства вообще, его "заразительность" такова, что чувство, зафиксированное в слове ли, в зрительном ли образе, способно уже заразить эмоцией и нас.

С её помощью мы иногда можем проникнуть в чуждый нам мир восприятий. Именно поэтому те памятники древней культуры, которые мы воспринимаем эстетически и эмоционально, духовны и эмоциональны в высшей степени, ибо они запечатлели, как бы законсервировали для нас эмоциональность давно ушедших людей"[33].

Астрология ищет синтез искусства и науки, находя объективное в самом субъекте и его творчестве и рассматривая психическую реальность в более широком аспекте, чем психология. С точки зрения архетипов, из которых состоит душа и до которых возвышает нас миф, становится видна узость тех рамок, в которые порой стремятся загнать душу закономерности, выявляемые психологами.