разговорились и вроде как понравились друг другу. Ян и думать забыл об обиде на отца. Часто приходил к Маше в гости. А в тот день, когда Вершинину убили, они с Марией должны были встретиться в кафе рядом с ее домом. Она его прождала полчаса, позвонила ему, но он что-то невразумительное и резкое ей ответил и на том распрощался. В общем, какое-то время, с неделю примерно, они не виделись, и Ян ей сам не звонил, и она на него дулась.

– Ты давай к главному переходи, – поторопил Семашко Гуров. – Тонкие грани отношений Марии с этим Яном нас мало интересуют.

– Так я и дошел до главного! – сделал ударение на последнем слове Семашко. – Через неделю Марию, как свидетельницу, а к тому времени с нее уже сняли показания о ссоре Вершининых, вызывают в управление МВД района и показывают видео с камеры подъезда. И спрашивают, не узнает ли она кого-нибудь из входящих-выходящих людей. На том куске видео, что ей показали, в подъезд входили пятеро мужчин и две женщины, а выходили двое мужчин и одна женщина…

– Дмитрий, не тяни, говори о главном! – не выдержал на этот раз Крячко. – Кого наша барышня узнала?

– Во-первых, своего соседа Вершинина, – обиженным голосом человека, которому не дали съесть любимое мороженое, стал перечислять Семашко. – Он вышел из подъезда в семь часов три минуты… – Тут Дмитрий запнулся, недоумевающе покрутив головой, сказал: – У Марии такая феноменальная память, что она даже время с видео запомнила! Она и вправду удивительная девушка!

Крячко с Гуровым быстро переглянулись, улыбнулись, но ничего не сказали. А Семашко как ни в чем не бывало продолжал:

– Во-вторых, она узнала Яна Вершинина – он входил в подъезд в семь часов двадцать одну минуту, а вышел из подъезда ровно через пять минут. Кстати, Мария утверждает, что свидание у них было назначено на половину восьмого, но она вышла из дому в семь часов пятнадцать минут, чтобы не торопясь прогуляться до кафе. Это подтверждает запись с камеры видеонаблюдения. Она и была той единственной женщиной, которая выходила из подъезда в период между семью и восемью часами. Ее поэтому и вызвали посмотреть запись, что она могла кого-то из незнакомых следствию людей, кроме подозреваемого в убийстве жены Вершинина Александра Вадимовича, опознать. Она и опознала – Яна Вершинина. Правда, Маша была в шоке, узнав, что пока она ждала его в кафе, он, зная об этом, входил в ее подъезд.

– Так-так. И что там было дальше? – поторопил лейтенанта Гуров.

– А дальше она позвонила Яну и сказала ему, что видела его на записи, где он входил в подъезд в то время, когда убили жену его отца. Но Ян заявил, что она обозналась, что он не мог в тот день даже находиться возле ее дома, потому что был на свидании с девушкой. Он, мол, хотел сказать Марии, что не будет с ней больше встречаться, но решил просто поссориться, не явившись на свидание, и этим поставить точку в их отношениях.

– Вот ведь молодежь нынче пошла! – высказал Крячко свое отношение к ситуации. – И все равно непонятно, почему в протоколе с описанием записи с камеры видеонаблюдения не сказано, что Мария опознала в одном из входящих в подъезд людей Яна Вершинина?

– Все тут ясно! – воскликнул Дмитрий. – Мария, узнав, что Ян встречается с другой девушкой, расстроилась. Но так как она честная девушка, то она на следующий же день после разговора с Яном позвонила оперативнику, который вел дело, и сказала ему, что обозналась и на камере не Ян Вершинин, а просто похожий на него парень. На что опер ей ответил, что они уже выяснили это у самого Яна. Его слова подтвердили двое – девица, с которой он якобы встречался как раз в это самое время, и еще один его, Яна, друг, который видел его с этой самой девицей, целующимися в сквере. Но Мария подозревает, что все это вранье и на самом деле в подъезд входил Ян.

– И почему же она ему не верит? – нахмурился Гуров. – Ведь она же позвонила следователю и сама сказала, что обозналась.

– Да, сначала она тоже думала, что ошиблась, – кивнул Семашко. – Но потом вспомнила, что именно Ян носил точно такую же бейсболку, как у парня на видеозаписи. Таких бейсболок в Москве единицы. Они были сшиты на заказ для выпускников лицея, который окончил Ян, перед тем как поступить в МГИМО. Он сам ей об этом рассказывал. А потом она подумала, что нет смысла еще раз звонить в полицию и менять свои показания. Кто же ей поверит – то одно говорит, то другое.

– Отмазался малец, значит, – усмехнулся Крячко. – Ну, ничего, мне он все расскажет, когда я до него доберусь!

– Да, вот так поворот! – покачал головой Лев Иванович. – Теперь понятно, почему этого Яна никто в отчетах не упоминает! Значит, правильно мы сыночка нашего блогера на карандашик-то взяли. Парню есть что скрывать.

Все немного помолчали, а потом Крячко, посмотрев на часы, сказал:

– Ого, время уже пять часов. Можно бы и по домам. Лев Иванович, как считаешь? Я и развезти могу…

– Можно и по домам, – задумчиво произнес Гуров, но потом все-таки попросил Крячко: – Нет, лучше вези меня в управление, мне еще кое-какие документы для завтрашнего визита в изолятор к Вершинину нужно подготовить. А тебя куда, Дмитрий, подкинуть?

– Меня, если можно, к Парку культуры, у меня на шесть тридцать назначена встреча с одним свидетелем по убийству старушки.

– Алены Ивановны, – ехидно перебил опера Крячко, имея в виду персонаж старухи-процентщицы из «Преступления и наказания».

– Нет, Ангелины Яковлевны, – нахмурился Семашко. – Она, между прочим, очень даже милая бабуля была, по отзывам соседей, не вредная.

– Твое дело, твоя бабушка – тебе лучше знать, – добродушно согласился Станислав. – Попробуем успеть отвезти тебя к назначенному сроку после того, как Льва Ивановича доставим по месту назначения. Ты не против?

– Нисколько! Хотя, если что, если вдруг я в тягость, то я и на метро доберусь. Не впервой, – махнул рукой лейтенант.

– Сиди уж в тепле машины, скромник, – весело произнес Крячко. – Лучше опоздать на назначенную встречу, застряв в пробках, чем замерзнуть в глубинных тоннелях метро и не доехать до встречи вовсе… Слушай, Дмитрий, а ты как в наше управление попал? По блату или, может, по чьей-то рекомендации? – после недолгого молчания спросил Станислав.

– Так меня же сам генерал Орлов позвал к себе в управление! – удивившись вопросу Крячко, ответил Семашко. – Я когда на последнем курсе в академии учился, мы ко Дню работника уголовного розыска КВН проводили, и наше начальство пригласило Орлова в жюри. Не знаю, чем уж я ему там глянулся, но он запросил мое личное дело, почитал, а потом позвал к себе работать.

– Надо же! – удивился Крячко. – Чтобы нашему генералу угодить и понравиться, нужно ого-го каким опытным опером быть!

– Значит, он чего-то в тебе разглядел этакое, раз пригласил, – одобрительно высказался Гуров. – Наш Петр Николаевич такой сыщицкий нюх имеет, что нам со Станиславом Васильевичем у него учиться и учиться.

– А как по мне, так это вы, Лев Иванович со Станиславом Васильевичем, – такие оперативники, до которых многим в Москве, а уж тем более мне, еще ого-го-го сколько учиться! – признался Семашко.

– Вот уж не знаю, что тебе на это ответить, Дмитрий, – покачал головой Лев Иванович. – Просто у нас опыт со Станиславом большой да ответственность перед людьми огромная. В нашей работе ведь как. Если доверие людей не оправдываешь, честно и до конца свою работу не делаешь, жульничаешь или ленишься, то тебе никто и верить не будет. А раз люди тебе не верят, то и за помощью никто не обратится. А представь себе, если люди перестанут нам доверять! Это же анархия в государстве наступит! Мы со Станиславом лихие девяностые прошли, так что знаю, о чем говорю.

– Да, школа милицейская у нас со Львом Ивановичем та еще – старая советская школа! – подтвердил Крячко и, повернувшись к Гурову, добавил: – Ну что, Лев Иванович, приехали, выходи. Завтра увидимся, я полагаю?

– Да, до завтра, – ответил Гуров, выходя из машины, но, немного задержавшись, пояснил: – Правда, не знаю, когда в управлении буду. Хочу с утра попытаться встретиться с Вершининым. А когда это случится… В общем, сейчас этот вопрос и хочу решить с Крючковым.

Крячко и Семашко уехали,