— Огонь, огонь, огонь!

Тут же из леса вырываются десять шипящих ракетных шлейфов, а вслед за ними разом грохочут отбойниками все двадцать четыре баллисты. За уходящими хвостами ракет небо чертят тяжелые пятилитровые заряды, и плотную массу литовской конницы накрывает черными клубами разрывов. Передняя линия всадников шарахается в стороны от разливающегося огня. Воздух заполняет дикое ржание лошадей и человеческие вопли.

Ошеломленная атака замедлилась, но не остановилась, она по инерцию все еще катится вперед.

Пятьдесят шагов! Первая линия арбалетчиков одновременно спускает курок, а вслед им слышен грохот громобоев.

Мерзкий запах пороха забивает ноздри, все поле уже застилает вонючий черный дым. Вторая и третья линии арбалетчиков выпускают болты куда-то в черное облако и бегут назад в коридоры между прямоугольниками пикинерских рот.

Острия пик опущены, древки зажаты в крепких руках, и вырвавшаяся из дымовой завесы конская лава разбивается об эту скалу. Литовский строй уже разорван и почти полностью дезорганизован. Сплошной лес копий добивает тех, кто еще держится в седле. Панический ужас растекается по сбившимся рядам атаки, и вот в рассеявшемся дыму уже видна бегущая назад хваленая литовская конница.

«Последний аккорд!» — Мысленно подвожу черту и командую общую атаку.

На взвившейся на мачте сигнал тут же отвечает грохот барабанов, а из леса вырываются резервные сотни Соболя. Они обрушиваются на растерянную литовскую пехоту, а вслед за резервом пехотные фланги противника уже обходят перестроившиеся порядки конных стрелков.

Под барабанную дробь двинулись вперед стройные шеренги пикинеров и алебардщиков, но враг уже сломлен, а на поле боя остались лишь отдельные очаги сопротивления. Конница безжалостно рубит бегущую пехоту, и глядя на заваленное трупами поле, я не могу сдержать восклицания.

— Этот разгром, уж точно, литва запомнит надолго!

Часть 1

Глава 17

Январь 1255 года

В отличие от традиционных длинных лавок в боярской думе, в нынешней палате князей у каждого свое кресло. Дорогое, оббитое красным сукном, с резной спинкой и ножками. За этот год кресел в этой палате значительно прибавилось, а вместе с ними склок, разборок за старши’нство и откровенных кляуз.

Вот и сейчас я вполуха слушаю, как Смоленский князь вещает о том, что не в честь ему Великому князю сидеть на равных с какими-то худородными князьками. Его взгляд огнем прошедшийся по Всеволоду Шошанскому явно намекает, кого тот имеет в виду.

— А уж коли случилось такое непотребство, — загремел он обвиняющим басом, — то равного голоса у таких вот князьков и у меня быть не до’лжно! И вообще мы этот Союз поднимали из небытия, а кто-то на все готовое пришел!

Что он там поднимал, оставим на его совести, но утверждает он на полном серьезе и без тени улыбки. Политика, мать ее! Синоним беззастенчивого вранья! Этому фокусу князья научились быстро, и Глеб Ростиславович Смоленский пытается протащить ту же крамольную идею, что и его предшественник. Я его в какой-то степени понимаю, он тоже надеялся со временем сколотить вокруг себя большинство и составить мне серьезную оппозицию, а тут новички посыпались как горох и все как назло сторонники консула. Ну как тут не прийти в отчаяние.

Ныне в палате на моей стороне стабильное большинство, и по этому поводу я не беспокоюсь. Моя голова пухнет от других проблем, и вникать в еще одни княжеские хотелки у меня нет ни времени, ни желания. За окном шумит очередная зимняя ярмарка, к тому же город переполнен депутатами Земского собора, князьями и их челядью. Нынче истекает шестилетний срок моих полномочий, и предстоят всенародные выборы. Наплыв народа такой, что даже в крестьянских домах дерут за угол бешеные деньги. И ведь платят, а куда денешься, не на улице же ночевать, коли Союз разросся до таких размеров, что выборы консула — это уже почти общерусское дело.

Не то, чтобы я опасаюсь выборов, нет, тут у меня полная уверенность. Никаких серьезных противников на горизонте не наблюдается. Просто это всего лишь третий Земский собор в Твери, а по нынешним несравнимым масштабам можно считать, что и первый такой. Количество городов в Союзе по сравнению с прошлым созывом выросло больше чем вдвое, а механизм выборов еще полностью не отработан, так что головняк это еще тот. С утра до глубокой ночи сыпятся проблемы, которые надо незамедлительно решать.

«А ты как хотел⁈ — Мысленно издеваюсь над самим собой. — Задумал поиграться в демократию, так хлебай полной ложкой! Это же твое собственное детище!»

Тут я немного лукавлю, в расширении Союза для меня больше плюсов чем минусов, ведь новых членов не уговоры ко мне привели, их нужда заставила. Для них Союз это в первую очередь я, и потому почти все новые князья и депутаты Думы смотрят мне в рот и с большим рвением бросаются выполнять любое мое слово. Ведь шаткое равновесие в Нижнем Новгороде, Рязани, Брянске, или Чернигове напрямую зависит от меня, и всем понятно, если что не так, то завтра там уже и князь может быть другой, и депутаты уже не те.

Словно бы в тему, мой взгляд упирается в хмурую физиономию моего недавнего противника — Романа Михайловича Старого. В памяти сразу же всплывает военная компания минувшего лета. Тогда после разгрома литвы я немедленно двинулся на Калугу и Тулу. Князь Роман боя не принял, а начал отступать к Брянску, но в этот раз город его не поддержал и на осаду не согласился. Пришлось князю решать, куда бежать дальше. Он попытался уйти в Литву, но на пути туда его уже ждали отряды Соболя. К тому времени под рукой у Романа оставалось не больше сотни самых преданных дружинников, так что схватка была недолгой.

Бывшего Брянского князя привели ко мне в шатер связанным и с замотанным тряпкой правым плечом. Я тогда с укоризной посмотрел на Ваньку, мол что это такое, поаккуратней нельзя было⁈

Тот только извиняюще развел руками.

— Ну а как⁈ — Его физиономия расцвела лукавой извиняющейся ухмылкой. — Я же ему вежливо предлагал, сдавайся княже! Так он нет, в драку полез! Вот пришлось урезонить!

Я приказал развязать князя, принести воды умыться, и налил стопку крепкой настойки, а когда тот выпил, сказал ему просто и доходчиво.

— Я тебя, Роман Михайлович, не держу! Хочешь бежать на литву, беги! Тока зачем…? Что тебя там ждет⁈ Участь изгоя, никому не нужного беглеца!

Понурившись, князь зыркнул на меня