— Мэллори, просто послушай…

Я бью его. Просто даю ему пощечину прямо по лицу. Он выглядит на мгновение ошеломленным, что вполне понятно, учитывая, насколько сильным был удар. На его щеке уже есть сердитая красная отметина.

Это подходит ему как аксессуар, который давно назрел.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — требую я.

— Я знаю, что это выглядит плохо…

— Заткнись! — кричу я. — Ты не можешь говорить. Ты трахаешь меня на каждом шагу, при каждой возможности, и я была идиоткой, думая, что, может быть, ты изменился. Сидеть и думать о тебе и терять сон из-за тебя, когда все вокруг меня и так горит. Но нет, ты никогда не меняешься. Сколько времени тебе понадобилось, чтобы сбегать к своему папочке после того, как я рассказала тебе о том, что случилось в Джорджии? Это было в тот же день или ты дал ему неделю? Что будет дальше, Сэйнт?

Он сглатывает, его кадык подпрыгивает.

— Я бы никогда этого не сделал.

— Враньё. Для тебя нет ничего святого. Ты рассказал всей школе о моем выкидыше и моей матери, так что меня не должно шокировать, что ты воспользуешься каждой уязвимостью, которую я достаточно глупа, чтобы показать тебе, и используешь это, чтобы причинить мне боль. Ты способен на все.

— Я пытался не пустить тебя в тот класс. — указывает он, притягивая меня ближе к себе и хватая за запястье, когда я снова начинаю его бить. — Ты не стала меня слушать.

Когда я смеюсь, в этом звуке нет юмора.

— Это был твой план на неопределенный срок? Не позволяешь мне ходить на занятия? Ты собирался увезти меня завтра? На следующий день? Как долго ты думал, что сможешь продолжать это дерьмо? Какой была твоя конечная цель, Сэйнт?

— Чтобы ты, блядь, была в безопасности! — кричит он, отпуская меня, чтобы вскинуть руки в воздух. — В безопасности от моего отца и его чертовых игр. Как ты думаешь, почему я следил за тобой повсюду? Как ты думаешь, почему я…

Он замолкает, его прерывистое дыхание обдувает мое лицо, и мне кажется, что воздух выбили из моих легких, когда я, наконец, перевариваю то, что он только что сказал, и то, что Лорел сказала мне в классе. Потому что теперь его странное поведение имеет смысл.

Он пытался уберечь меня от встречи с его отцом.

— Если ты так беспокоишься о том, что твой отец придет за мной, ты должна знать, чего он хочет, — шепчу я. — Скажи мне, Сэйнт, почему твой отец так ко мне относится?

Его ноздри раздуваются, и в течение нескольких минут я не думаю, что он ответит мне.

Но потом он меня удивляет.

— Я понял, почему, и я думаю, что ты тоже знаешь причину.

Взгляд, который я устремляю на него, напряженный, лихорадочный, и в течение долгого времени ни один из нас не шевелится.

— Знаешь, что я поняла? — бормочу я, как только слова снова находят мои губы. — Со мной ничего, кроме плохого, не случалось с тех пор, как я встретила тебя.

Я не даю ему шанса ответить или защититься. Я не жду, пока он прикоснется ко мне, и не пытаюсь успокоить свой гнев поцелуями.

Отвернувшись от него, я оставляю его позади.

Той ночью, когда я валяюсь в одиночестве в своей комнате, громкий стук в дверь пугает меня. Моя первая мысль, что это Сэйнт, и я планирую проигнорировать его, но затем раздается второй стук, за которым следует знакомый голос.

— Мы пришли с едой и выпивкой, женщина, открывай!

Я немедленно встаю с кровати и спешу открыть дверь. Лони и Генри стоят в коридоре. Он несет коробку из-под пиццы, а она держит горлышко бутылки текилы между указательным и средним пальцами.

— Что вы, ребята, здесь делаете? — говорю я с широкой улыбкой, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.

— Мы слышали о мистере Портере, — объясняет Лони. — и подумали, что тебе не помешает немного взбодриться.

Я быстро отступаю назад и впускаю их.

Когда Генри подходит, чтобы поставить пиццу у моей кровати, она останавливается рядом со мной и шепчет: — Ты в порядке?

Я качаю головой.

— Не совсем, но это поможет.

Она обвивает пальцами мою руку и сжимает, одаривая меня сочувственной улыбкой, прежде чем отойти и присоединиться к Генри.

После того, как я закрываю дверь и устраиваюсь с ними на полу, я чувствую, как немного тяжесть дня спадает с моих плеч.

— Никто больше не будет тебе делать пакости, верно? — спрашивает Генри, открывая коробку с пиццей и начиная раздавать ломтики.

— Кроме прекрасной сестры Лони…

— Заткни свой грязный рот, Мэллори Эллис, — перебивает она, и я издаю свой первый искренний смех за день.

— Но нет, это не так, — продолжаю я, уклоняясь от легкого тычка Лони в мое плечо. — Их больше интересует Зои Бакли.

— Она ушла сегодня из академии, — говорит Генри между кусочками пиццы. — Это отстой, и я ни на секунду не верю, что Портер невиновен.

Лони открывает бутылку текилы и пихает ее в мою сторону. Я с благодарностью принимаю ее и делаю большой глоток. — Я ненавижу это место

— Я говорю это уже много лет, и никто не понимает. — Скривив губы, она выхватывает текилу из моих рук и подносит ее ко рту. Она делает гримасу, когда опускает его. — Господи, что за гадость.

— Это… — Но моя защита текилы прерывается резким стуком в мою дверь.

— Три догадки о том, кто это может быть, — шепчет Лони, ее глаза расширяются, когда она делает еще один глоток текилы, о которой она только что говорила.

Стук раздается снова, на этот раз сильнее.

— Эллис, я знаю, что ты там, — прорезал воздух голос Сэйнта, раздраженный и настойчивый. — Впусти меня

— Откроешь ему? — спрашивает Генри, широко раскрыв глаза.

Я сжимаю губы и решительно качаю головой.

— Нет.

Мы сидим там, пока Сэйнт стучит еще несколько раз, прежде чем наконец останавливается. Я знаю, что он не сдастся, и мгновение спустя, мой телефон звонит на моем столе.

— Ты уверена, что не хочешь ответить? — бормочет Лони, бросая косой взгляд на телефон, дребезжащий по деревянной поверхности.

Наклонившись, я беру телефон в руки и выключаю звук.

— Проблема решена.

Они оба смотрят на меня как на сумасшедшую, и, возможно, большинство людей были бы, в страхе от Сэйнта Анжелла. Потому что он быстро разберется с их жизнью. Однако дело в том, что он уже сделал почти все, что мог, чтобы разобрать по кусочкам мою