догнать какой-то мужик и пнуть Пашку. Тот, ну как петух, разворачивается и бьет в ухо нападающего. К тому бегут помогать товарищи. Я матерясь во все горло, пытаюсь отбить Пашу от мужиков, бью сумкой по головам, ногам.

Наконец и до Паши доходит, что пора «делать ноги».

И мы срываемся на бег.

Аглая не жива, не мертва сидит в машине, трясется. Увидев нас, чуть не плачет.

— Вы где так под задержались? — вопит она, рыдая в два ручья.

— Все хорошо, Аглая, — пытаюсь успокоить ее. — Паша, быстрее за руль, дергаем отсюда.

Я командую, но вдруг понимаю, что после такого Паша не сможет вести машину. На руках сбиты костяшки, морда располосована, губа разбита, в крови адреналин гуляет.

— Паш, давай я поведу, — нам только аварии по дороге не хватает.

В темноте мы едем по лесной дороге. Вьюга замела все вокруг. Плохо видно.

— Анжелочка, ты только в сугроб не забурись, — пищит Аглая на заднем сидении, — а то ночь на дворе, никто не поможет, пешком придется через лес идти.

Мне и так страшно.

Но вот на горизонте появились первые крыши домов частного сектора.

Мы въезжаем на территорию города.

Пусто, тихо.

Адреналин схлынул. Можно трезво оценить свои действия.

Да, я была дурой.

Не подумала о других людях, хорошо, что никто не пострадал.

Наверное, больше я так не поступлю.

Но это еще не рассвет.

Глава тридцать третья

Мы едим к нам в коттедж, считая, что так безопаснее. Аглая всхлипывает всю дорогу и крестится. Мне ее жаль, втянула ее в ситуацию, когда на карту поставлена наша жизнь. Не продумала свои действия до конца.

Добираемся до дома почти под утро. Остается только лечь спать.

Но, видимо, нам в эту ночь не суждено было выспаться.

Потому что через сорок минут возле нашего дома тормозят пять черных внедорожников. Оттуда вываливается почти двадцать вооруженных человек. И в нашем поселке нам никто не поможет, потому что это бойцы Волчиных.

Самой Ники нет, думаю, она ждут нас где-нибудь в другом месте. Ждет, когда ей привезут избитых и освежёванных, поверженных врагов.

— Чего делать будем? — смотрю на Пашу, тот только нахмурился.

— Переговоры, нас просто так не взять, — в глазах Паши вспыхивает пламя, я вижу, как она пишет что-то в телефоне.

— Открывайте, — колотят в двери бойцы.

Пашка поднимается на второй этаж и через открытое окно кричит.

— Чего надо?

— Открывай, а то хуже будет!

— Я спросил тебя, чего тебе тут надо?

— Сука, я тебе сейчас обойму по окнам расстреляю, — орет один из бойцов.

Совсем берега мальчики не видят, даже ментов не боятся.

А те приезжают. Буквально вслед за мальчиками. Мигают мигалки, на некоторое время бойцы Ники успокаиваются и отходят от коттеджа. Долго беседуют с полицией, кивая головой на коттедж.

Нам даже не сбежать, потому как нас обложили со всех сторон.

— Анжелка, мне страшно, — пищит Аглая.

Да мне самой страшно. Вот заварила я кашу. Тут уже стали подтягиваться жители поселка. Народа вокруг нашего коттеджа становится все больше, вот только они нам не помощники. Если бойцы Ники захотят, нас они затолкают в машину и при полиции, а те потом скажут, что ничего не видели. Атмосфера вокруг становится угрожающей.

— Паш, что делать будем?

— Сейчас пацаны подъедут, разберемся, — спокойно кидает Паша, он как волк, был бы лохматым, то на его загривки шерсть бы стояла дыбом. Он волк, который спасает свою самку. А я, видно, та особь, которая зовется «дура обыкновенная», потому что опять вляпалась в очередную передрягу. Сама вляпалась и потащила за собой Агату и Пашу.

Не успели мы обсудить с Пашей, что делать будем, как возле коттеджа паркуется шесть машин. От туда выходят Пашины друзья и коллеги. На придомовой территории становится тесно. Машины амбалов Ники зажаты между авто полиции и Пашиных друзей. И те сразу сдают позиции, они уже не так «быкуют», ведут себя тиши, более миролюбиво.

Полиция же бросается на разборки с приехавшими. Паша идет разбираться, а мне бросает: Закрой дверь на все замки, откроешь мне только после звонка.

Я стою возле окна на втором этаже и наблюдаю.

Чувствую, что там накаляются страсти. Бойцы Ники лезут на рожон, пытаясь начать драку. Полицейские пытаются всех разогнать, а Пашкины друзья встали стеной за Пашиной спиной, все галдят, делаю угрожающие выпады, но драку никто не начинает.

И тут происходит то, что мало кто ожидал. Грохочет выстрел.

Нет, не так.

Я стою у окна и замечаю, что по стеклу в разные стороны разбегаются лучиками трещины. Только в центре маленькая дырочка.

Потом я чувствую боль в плече.

Меня отбрасывает в сторону, и на моей футболке расползается в разные стороны красное пятно. А во рту появляется привкус крови.

Уши словно ватой заложило. Только на заднем плане дикий визг Аглаи. Да удары в дверь такие, что сотрясается весь дом.

Паши крики: Открой дверь, Аглая.

Топот, шум. Постепенно меркнет свет. И только запах Паши, а еще его шёпот: Не уходи, Анжелка, будь со мной.

Куда я должна уйти?

Я всегда буду с тобой, Паша!

Просыпаюсь от того, что солнечный луч светит прямо в глаз. Хочу сказать Паше, чтобы он закрыл штору, но из уст вырывается хрип.

— Очнулись, вот и хорошо, сейчас к вам подойдет врач.

Так и хочется спросить: Паша, а кто это у нас по спальне ходит?

Что тут за цаца со мной разговаривает, но веки налились, стали неподъемными, не могу открыть глаза. Да и усталость такая навалилась, что не могу даже пальцем пошевелить.

— Больная, как вы меня слышите, пошевелите пальчиком, — чей то голос надо мной, сквозь ресницы вижу тень.

— Блин, какая я вам больная, — так и хочется им ответить, но почему-то не могу.

— Больная, так…

Кто-то невидимый открывает мне глаз и светит прямо в зрачок фонариком.

— Зрачок на свет реагирует…

И снова проваливаюсь в темноту.

Когда очнулась, был уже поздний вечер, солнце закатилось за горизонт, оставив лишь маленькую светлую полоску. На небе изредка поблескивали звезды, свет которых был ярче, чем огни сумасшедшего города.

Я лежала в неизвестном мне месте. Светлые стены, огромные окна, моя койка, а рядом куча аппаратуры, которая запищала, стоило мне пошевелиться.

В стеклянные двери заглянул мужчина в медицинской шапочке с маской на лице.

— Здравствуйте Анжелика Дмитриевна, — красивый баритон, мягкий голос, добрые глаза.

— Где я? — шепчу пересохшими губами.

— В больнице, во втором хирургическом отделении, — рапортует доктор. — Я ваш хирург, меня зовут