в лёгких в данный момент было чрезвычайно мало, и его сознание под давлением, оказанным ей, начало угасать.

Он чувствовал, как его зрение начинает покрываться пеленой, а сила в его теле постепенно иссякала. Дыхание становилось все более и более тяжелым, а сердце билось все реже и реже. Он с трудом пытался освободиться от ее захвата, но все было бесполезно. Фурия держала его крепко, не давая ни единого шанса на освобождение.

Однако, силы Дженсена не покидали его полностью. Он собрал все последние остатки энергии, поднялся вместе с Фурией и со всей силы швырнул ее на стеклянные осколки спиной, падая вместе с ней на пол. Звуки треска стекла слились с их стонами боли, которые постепенно наполняли помещения.

В этот момент бар всё больше стал походить на ад. Пламя, вызванное коктейлем Молотова, вспыхнуло с удвоенной яростью, распространяясь по всему помещению. Пламенные клубы сливались с огненными языками, которые беспощадно обволакивали обломки мебели, столы, и оставшиеся стулья. Едкий дым всё больше и больше заполнял «Бессмертие», и находиться внутри становилось практически невозможно.

Дженсен медленно отполз в сторону, попутно залечивая свои раны при помощи ускоренной регенерации. Во время их с Фурией рукопашного боя последняя очень часто наносила опасные удары мужчине, в результате чего тому приходилось использовать свою причуду, чтобы не умереть, и это очень сильно сказалось на его запасе энергии — её осталось не так много, как хотелось бы.

Девушка же, немного привыкнув к боли, тоже стала подавать признаки жизни. Она попыталась тут же встать, но не смогла даже встать на четвереньки, рухнув лицом прямо на осколки, ещё больше повредив себе лицо. Однако, похоже, в данный момент ей было абсолютно плевать на свою красоту. Её главой целью было лишь одно — выжить.

— А ты хороша, чертовка, — откашливаясь, сказал бывший солдат, улыбаясь, — Почти грохнула меня! Те фанатики в Ираке могут позавидовать твоим успехам! — болезненно рассмеялся он.

— Это ещё… не конец! — оскалившись, произнесла Фурия, смотря прямо на противника, — Ты не уйдёшь отсюда… живым! — сказала она, кашляя кровью.

— Как и ты, — иронично подметил мужчина, — Ты настолько ненавидишь меня, что готова умереть вместе со мной? Чем я заслужил такую ненависть?

Внешний вид Фурии отражал ее яростное истощение. Ее черная одежда была изорвана и покрыта пятнами крови, которая сочилась из нескольких ран по всему телу. Струи крови текли по ее лицу, придавая ей еще более зверский и агрессивный вид. Волосы, обычно ухоженные и аккуратно уложенные, теперь висели в растрепанном беспорядке вокруг ее изможденного лица. Ее глаза горели яростью и безумием, как будто сжигая все на своем пути. Шрамы и царапины покрывали ее руки и шею, подчеркивая ее беспощадную борьбу за выживание.

Сжав кулаки с явной болью, она начала подниматься, шатаясь на ослабленных ногах. Ее дыхание было тяжелым и неровным, но она не сдавалась. Борьба и ненависть оживляли ее, давая силу продолжать в беспощадном инферно, даже если это было бы ее последними секундами жизни.

— Я добивалась всё этого очень долго… — тихо и со злостью произнесла она, — Я прошла через многое, чтобы достигнуть того уровня, на котором нахожусь сейчас. Я… очень старалась, чтобы у меня всё было хорошо. А потом… ты всё испортил, сука! — злобно закричала девушка, на чьих глазах появились слёзы, — Ты отнял у меня всё своим ебанутым поступком! Ты хоть знаешь, в какую грязь меня окунули, когда ты убил тех уёбков? «Не можешь уследить за собственными подчинёнными? Тебе не место в высшей лиге, девочка! Но ты можешь заработать этот статус, порадовав моего дружка.» — вот, что я слышала после того, что ты сделал! Меня перестали уважать! От меня ушли почти все лучшие люди! Чёрт побери, «Бессмертие» даже почти забрали! Я лишилась всего из-за тебя! — кричала она, стирая слёзы с лица, — Я чуть не вернулась в трущобы! И ты меня спрашиваешь, почему я ненавижу тебя? Чёрт побери, я ненавижу тебя из-за того, что ты — уёбок! Такое объяснение тебя устроит, тупая твоя башка? — приготовилась к своей последней атаке девушка, — Я всей душой и сердцем ненавижу тебя, Дженсен! Я подарила тебе всё, что только могла, и чем ты мне отплатил? Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ, БЛЯДЬ! НЕНАВИЖУ!

Слова Фурии пронзили Дженсена, как острый кинжал, проникающий в самое глубокое его существо. В его глазах мелькнуло какое-то искреннее сожаление, но оно было быстро заглушено взрывом ярости и разочарования. Он проследил за её взглядом, видя в нем не только ярость, но и бесконечное страдание, которое он причинил этой молодой и амбициозной девушке. В этот момент он почувствовал острую боль утраты, осознавая, что не только потерял ее уважение, но и стал причиной ее бесконечной ненависти. Его сердце сжалось, понимая масштаб своего влияния на ее жизнь. В ее глазах была печаль и безнадежность, которые он никогда не желал видеть. Он чувствовал, что ее боль становится его собственной болью, и он отчаянно желал изменить прошлое, исправить свои ошибки. Он знал, что не сможет их исправить, и эта беспомощность заставила его по-настоящему раскаяться в своих поступках.

Внезапно его горечь и разочарование перешли в угрызения совести. Он не мог отпустить мысль о том, что его действия уничтожили не только ее жизнь, но и его собственную. Он понял, что они оба попали в ловушку ненависти и зла, созданную его собственными руками. Его внутренний мир взорвался, и он почувствовал себя утратившим контроль над собой. Он попытался произнести что-то в ответ, но слова застряли у него в горле. Его собственное разочарование и ненависть к себе заставляли его молчать. В его глазах отразилась глубокая тоска и печаль, которые он бессильно пытался скрыть. В тот момент он почувствовал, что он не более чем марионетка в руках судьбы, которая подталкивала их обоих к этому зловещему финалу.

— Прости меня, Фурия, — только и смог произнести Дженсен, — Я не могу уже ничего изменить, но… мне жаль. Правда, — искренне сказал он.

— Да пошёл ты… — ответила Фурия, вытирая свежие слёзы, стоя с опущенной головой, — Это не я предала тебя, Дженсен, а ты меня, и именно я должна мстить тебе сейчас, а не наоборот. Я надеялась, что ты поймёшь это за пять лет, но, увы, ты всегда был тугодумом.

— Пути назад уже нет, — ответил Дженсен и встал