не могла понять, почему её жизнь должна была закончиться именно здесь, в этом разрушенном мире, оставив её одну в своих бесконечных боли и страданиях. В её глазах медленно затухал огонь, который когда-то горел столь свирепо, заменяя его мирное спокойствие и принятие того, что смерть уже неизбежна.

'— Получается, в этом плане мы с тобой — две противоположности, — с небольшим весельем произнесла девушка, — Я стараюсь избегать привязанностей, считая их вредными, а ты стремишься сохранить их.

— Просто я уже слишком много связей разорвал, — горько ухмыльнулся Син, — Эта связь — единственное, что у меня осталось.

— И куда же приведёт тебя твой путь, Син Айкава?

— К тому же, что и тебя — скоропостижной смерти, — тут же ответил он, — Нам не суждено долго жить, но мы можем наполнить даже эти короткие года хоть какими-нибудь светлыми моментами.

— Судя по тебе, ты не сильно торопишься наполнять свою жизнь этими самыми моментами, — слегка посмеиваясь, заметила Фурия.

— Получается, что время для этого ещё не пришло, — ухмыльнулся парень и направился к выходу из бара, подняв правую руку над головой в жесте «прощания», — Прощай, Фурия. Надеюсь, мы ещё встретимся с тобой в аду.

— Постараюсь забронировать для нас обоих самый большой котёл, — сказала на прощание девушка, — Прощай, Син Айкава. Надеюсь, ты сможешь достичь светлых моментов в своей жизни. Я, например, не смогла.

— Я бы не был так уверен. Порой мы просто не замечаем их, а ведь они прямо перед носом — нужно лишь присмотреться, — почти договорил Айкава, открыв дверь, что вела к выходу, — У тебя ещё есть время, чтобы обнаружить их, — закончил он и, наконец, вышел из бара, направляясь к выходу'.

И в этот же момент, когда Фурия вспомнила недавний диалог с Сином, перед её глазами тут же возникли события былых дней, о которых она уже успела позабыть.

* * *

Очередной крупный контракт был закрыт с успехом, что поставило жирную точку в вопросе о том, кто в Нью-Йорке является главным среди наёмников. Последнюю цель было сложно устранить. Многие наёмники либо сдались, либо просто отказались выполнять поставленную задачу. На успех Фурии никто не ставил — она была явным аутсайдером среди всех тех, кто пытался осуществить ликвидацию высокопоставленного чиновника до неё. Все лишь смеялись, когда она приняла заказ, и многие из них даже принимали ставки на то, через сколько девушка решит сдаться. Увы, их ожиданиям не суждено было сбыться — Фурия блестяще справилась с задачей, забравшись на вершину подпольного мира, и теперь никто не смел спорить о том, является ли она достойной для статуса королевы наёмников.

Празднование столь значимого события проходили в «Бессмертии». В эту ночь девушку пришли поздравлять многие люди: её прямые коллеги, её довольные клиенты, которым она помогла достичь желаемых целей, и обычные работяги, что хотели либо продолжать работать с Фурией, либо начать с ней работать. Успех Фурии был оглушительным, потому толпы наёмников рвались к ней под крыло, заявляя, что с ними она возвыситься ещё больше.

В баре царила оглушительная атмосфера праздника. Внутри бара теснились десятки, если не сотни, гостей, заполняя помещение до предела. Громкие разговоры сливались с песнями и смехом, а алкоголь тёк рекой, наполняя стаканы и смягчая сердца. Воздух пропитывался запахом сигаретного дыма и алкогольных паров, создавая муть перед глазами и придавая всему праздничному вечеру дополнительную грань разврата и безумия.

Празднование было настолько шумным, что даже стены здания покачивались под бурными эмоциями посетителей. Под музыку и аплодисменты толпы людей по всему помещению разносились звуки битья стаканов, сталкивающихся в тостах и зачиненных восторженными возгласами. Каждый присутствующий желал поднять бокал в честь Фурии, причислившей себя к высшему эшелону наёмников.

В стороне от этой буйной толпы, шумно веселящейся и ликующей, стояла Фурия, оперевшись спиной на одну из стен. Там её было плохо видно, потому эта зона была для неё что-то вроде безопасного места, где она могла немного отдохнуть от всеобщего внимания. Её глаза пристально наблюдали за событиями, происходящими вокруг, но выражение её лица не отражало радости или удовлетворения. Вместо этого там читалась некая внутренняя тоска, словно таинственное чувство тревоги, которое не покидало её ни на секунду. Пусть весь бар празднует её успех, но для неё самой этот вечер был скорее напоминанием о том, насколько одиноко ей стало среди массы амбициозных и жаждущих власти людей.

— Почему не празднуешь с остальными? — послышался голос со стороны, который немного напугал девушку, от чего она слабо вздрогнула.

— Могу задать тебе такой же вопрос, Дженсен, — слабо улыбнулась Фурия, — Я думала, что ты уже выпиваешь десятую бутылку бурбона.

— Увы, здесь не нашлось такой компании, с которой я бы мог спокойно сделать это. Не доставляет мне удовольствия пить с малознакомыми мудаками, что считают себя очень важными особами, — без негативных эмоций выразился бывший солдат, встав рядом со своей подругой, — А что тебе мешает получить свою дозу веселья?

— Я и сама не знаю, — тяжело вздохнула девушка, — Всё это кажется мне… чужим. Такое ощущение, будто бы это не моё. Что-то внутри моей головы говорит мне, что я не достойна всего этого.

— Бред же, — тут же решил вступить в спор с собеседницей Дженсен, — Этот праздник — твоя заслуга. Ты смогла выполнить то, что остальным было не по силам. Полагаю, ты достойна подобной церемонии и нового статуса.

— Этого бы не было, если бы со мной рядом не было вас — верных людей. Сама по себе я, увы, ничего не представляю, — горько усмехнулась Фурия.

— Не будь у нас тебя, мы ты тоже не смогли добиться успеха. Только благодаря тебе всё закончилось хорошо, так что перестань нести чушь.

Слова Тодда имели смысл, и Фурия это прекрасно понимала, но, судя по всему, что-то очень сильно мешало ей их принять. В момент ей стало сильно некомфортно, и дело было не в том, что ей не нравилась компания Дженсена. Скорее, это было связано с воспоминаниями из прошлого, которые внезапно пронеслись перед её глазами.

Фурии стало тесно и душно в баре, словно пространство вокруг неё сжималось, создавая ощущение удушья. Непрошеные воспоминания из прошлого, как привидения, вырвались наружу, наводя на неё страшное беспокойство. Её лицо искажалось от внутренних мук, сложившихся в единое