– Нет лучше времени, чем сейчас. Ребенок, зачатый в медовый месяц, – то, что надо, правда?

Появляется Марк, совершенно вымотанный, и удивляется, увидев сидящую на диване Лу.

– Уже ухожу! – смеется она. – Чтоб мне провалиться, вы друг друга сто́ите!

– Извини, – смущенно говорю я. – Мы тут просто…

– Все нормально! – Лу встает. – Я явилась без приглашения, хотела удостовериться, что у вас все хорошо, и пожелать вам незабываемого медового месяца. Вы это заслужили. – Она заключает меня в объятия, потом отпускает и поворачивается к Марку: – До свидания, мистер Тернер!

– До свидания, Лу, и огромное вам спасибо за помощь, – улыбается Марк.

– Это было приятно. Нет, не волнуйся, я сама выйду. Позвони, когда вернешься. – Она посылает мне воздушный поцелуй и исчезает.

Я облегченно вздыхаю, когда мы слышим стук закрываемой входной двери.

– Я не знал, что она заскочит. – Марк тяжело опускается на диван.

– Я тоже. Извини.

– Надо бы вскоре пригласить ее с Ричем в гости. Лу действительно мне помогла.

– Слышала, – непринужденно отвечаю я. Ноги их не будет в нашем доме!

– Совсем забыл показать тебе раньше! – Марк достает из заднего кармана паспорт.

Я беру его и открываю на последней странице. Вот она я – Софи Тернер.

– Спасибо!

– Не за что. Верни мне паспорт, пожалуйста, чтобы я положил его с другими документами в прозрачный пластиковый дорожный файл.

Я закатываю глаза:

– Клянусь, ты не мог бы стать никем, кроме юриста! Разве что бухгалтером.

– Сделаю вид, будто не слышал! – бросает Марк через плечо, подходит к шкафу и прячет там паспорт. Он возвращается, тянется за пультом и включает телевизор. Вскоре я замечаю, что Марк смотрит в пространство.

– Что с тобой?

– Устал. – Он выключает в телевизоре звук.

Мы сидим в тишине, и я жду.

– Ненавижу этого гада, Софи, – наконец произносит Марк. – Ничего не могу поделать. Я знаю, что теперь надо бы смириться – и это никак не связано с какими-то чувствами к Клодин, даю тебе слово. Просто не выношу, когда он рядом с детьми. Она не сообщила, что сегодня он явится вместе с ней, а когда я вижу его с детьми… – Он роняет голову на руки. – Я понимаю, что значит на него работать и какой он отъявленный мерзавец. Эта маска мятущегося интеллектуала – чушь собачья. – Марк сжимает кулаки. – Под этой оболочкой – безжалостный и жесткий делец. И он такой старый. Я не хочу, чтобы на моих детей покрикивали «Не трогай это» и «Не говори то» и чтобы они жили в некоем музее изящных искусств. Он собирает антиквариат, но не ценит его. Жаль, что Клодин выбрала именно его.

Я протягиваю руку и сжимаю ладонь Марка.

Пару секунд он сидит неподвижно, затем слегка качает головой:

– Извини. Я виноват. Не надо было заводиться. Нам предстоит дивная неделя, всем нам, так что давай думать об этом. – Марк встает. – Пойду, пожалуй, лягу, если не возражаешь. Завтра у нас насыщенный день, а ребята поднимутся очень рано, чтобы ты знала.

– Я тоже буду спать, – говорю я, внезапно почувствовав усталость от нахлынувших впечатлений.

– Можно с тобой поговорить? – спрашивает Марк, когда я наконец забираюсь в кровать рядом с ним. – Ничего такого, – смеется он. – Просто я хотел сказать, что мы никогда глубоко эту тему не обсуждали, но… В общем, не вижу никаких препятствий, чтобы завести еще детей. Я не из тех, кто «уже наступал на эти грабли». Чтобы ты знала: теперь, когда мы женаты, если хочешь ребенка, то рожай на здоровье. Вот и все.

Я смотрю на него, вспоминая браслет и платье.

– Ты говорил с Лу?

– О том, чтобы нам завести ребенка? – усмехается Марк. – Нет, потому что это было бы странно.

– Она меня расспрашивала, не собираемся ли мы заводить детей.

Он приподнимается на локте:

– Как ты сказала?

– Если честно, то я не понимаю, как люди считают приемлемым задавать подобные вопросы.

– Лу твоя лучшая подруга!

– Даже так. Нужно принять закон против этого. Я могу не сдержаться.

– Я уверен, что сдержишься, а дети – великое благо. Они делают тебя моложе, уж поверь. Ну, разве что не посреди ночи. Тогда ты чувствуешь себя вдвое старше, сколько бы тебе ни было лет. Не волнуйся ты ни о Лу, ни о ком-либо еще. Ты всегда говоришь, что счастлива сама по себе, и это прекрасно, но если захочешь ребенка, то я согласен. Рожай и воспитывай. Я люблю тебя, Соф. И ты это знаешь, верно?

Марк глядит мне в лицо. Я никогда не встречала человека, который бы до такой степени не боялся прямого визуального контакта. Немного привыкнув к этому, я втайне полюбила это ощущение – словно он буквально глаз от меня отвести не может. Вот только сегодня вечером от пристального взгляда Марка, словно проникающего мне в душу, мне не по себе.

– Я тоже тебя люблю.

Он наклоняется и начинает целовать меня. Я отодвигаюсь от него прежде, чем даже понимаю, что делаю.

– Голова болит? – озабоченно спрашивает Марк. Я молча киваю, чувствуя себя последней идиоткой. Он кивает. – Ничего. Я понимаю. – И гасит свет. – Если понадоблюсь, разбуди меня.

– Марк, – вдруг шепчу я в темноте.

– Да?

– Спасибо тебе за свадьбу, за то, что сделал это для меня.

– Это тебе спасибо. Спокойной ночи, любимая. Сладких снов.

Но я так и лежу с открытыми глазами. Его дыхание давно сделалось ровным, но сон все никак не приходит.

Дети появляются у нашей кровати в половине седьмого утра, с гордостью объявляя, что готовы отправиться в аквапарк прямо сейчас. К тому времени, когда мы ценой больших усилий накормили их завтраком, запихнули в такси, дважды проверили, что дом заперт, добрались до аэропорта, прошли таможню, совершили набег на дьюти-фри, написали маме, Алисе и Имоджен, что вскоре сядем в самолет и сообщим, когда благополучно приземлимся, накупили кучу журналов, книжек, сладостей, бутылок с водой, зубную щетку и новый зарядник для телефона, я уже готова рухнуть от усталости.

Дети со счастливым видом усаживаются в кресла, как только мы попадаем на борт самолета, однако сразу выбирают кино, не успеваем мы толком взлететь. Я гляжу на них. Оливье, нахмурившись, смотрит на экран, а Изабель раскрашивает картинку и рассеянно жует печенье со вкусом сыра.

– Они делают тебе честь, – говорю я Марку, который снимает наушники и спрашивает:

– Что, извини?

– Изабель и Оливье, – объясняю я. – Они милые ребята.

Он горделиво улыбается и бросает на них взгляд.