— Слушаюсь, господин!

— Тихо ты! Хотя… уже, верно, можно и громко.

Обокраденная верфь осталась верстах в двух позади, по правому берегу показались мощные бастионы Ниеншанца. На угловой Карловой башне развевался на поднявшемся ветерке желто-голубой шведский флаг. Над воротами висел королевский штандарт — синий, с тремя золотыми коронами — «тре кронер». С башен, бастионов и стен грозно торчали пушки!

— Это вам не двенадцатифунтовая мелочь, — угрюмо заценил Петруша Волк. — Фунтов по сорок восемь, а то и больше. Наверняка и бомбарды, и мортиры есть. Ежели что не так — пальнут! От нас одни клочья останутся.

— Опасаешься? — Бутурлин скосил глаза.

— Тревожусь, — признался пират. — Крепостных пушек не боится только круглый дурак. Но мы же не дураки?

— Нет. И я надеюсь, пройдем спокойно.

Хотя, казалось, и быстро плыли, точнее говоря — шли, а все же крепость все так же маячила по правому борту. Так и щерилась пушками — того и гляди, пальнут, устроят тут всем канонаду и полный швах! Медленно, медленно тянулись стены… Ах, скорей бы они уж пропали, скрылись вдали… Господи, скорей бы. Скорей…

Нервное напряжение, охватившее новоявленных капитана и боцмана — за коего покуда был назначен Петруша Волк, чуток развеял подскочивший с докладом Игнат.

— Нет парусов, господине! Нигде нет.

— Эй, юнга! — вдруг прищурился лиходей. — И кто тебя только учил так делать доклад? Сперва надо сказать — осмелюсь доложить, господин капитан! Понял?

— Ага… Осмелюсь доложить, господин капитан. Парусов нету! В кормовой каюте один только стяг. Синий, с крестом золотистым…

— Свейское знамя… Как вон, на башне.

Покосившись на крепость, Игнатко невольно поежился:

— Осмелюсь спросить, господин капитан. А они по нам не пальнут?

— Могут, — переложив штурвал на несколько румбов, капитан Бутурлин подстроился под ход буксиров. — Но вряд ли. Какие, говоришь, суда с утра уходят?

Отрок еще с утра был вновь отправлен на разведку в Ниен, откуда вернулся с подробным докладом. Вот и сейчас повторил — не забыл, на память не жаловался:

— Три судна… Ой! Осмелюсь доложить, господин капитан! Нынче утром от пристани должны уйти четыре судна. Одномачтовый баркас «Кредо» из Выборга, двухмачтовик «Гельсингфорс», еще «Гордость Готланда» и «Пикадор» из Риги. Вот-вот выйдут… Ну, как солнце…

— А вот и солнце! — глянув в небо, прищурился капитан. — Все как по маслу.

* * *

— А вот и солнце! — точно такими же словами приветствовал утреннее светило сэр Томас Кинемонд, шотландец, волею его величества короля Карла Густава первый помощник коменданта крепости Ниеншанц.

Коренастый, с вытянутым мосластым лицом и лихо закрученными усами, секунд-майор был одет в щегольской синий, с желтыми отворотами, камзол, украшенный сияющими золотыми пуговицами. Роскошная перевязь, расшитая жемчугом, пересекала широкую грудь, на перевязи висела тяжелая боевая шпага. Всякий раз сэр Томас не уставал подчеркнуть, что он именно боевой офицер, рубака и верный слуга королю, а не какой-нибудь там придворные щеголь с тонкой шпажонкою и гонором, что хватило бы на целую дюжину королей!

— Солнце — это всегда хорошо, сэр! — щелкнув каблуками, доложил часовой в сверкающей кирасе и шлеме. Осененное нешуточным восторгом от беседы с высоким начальством лицо его вдруг нахмурилось, выразив самую серьезную озабоченность.

— Какой-то корабль, господин комендант! Прикажете открыть огонь?

— Вот, Свенсон, тебе б сразу — огонь! — оглянувшись на реку, Кинемонд добродушно усмехнулся. — Как я погляжу, торопливый ты парень. Дай тебе волю, всю нашу пристань разнесешь в клочки! А пристань и все эти корабли, между прочим, приносят доход городской казне. Так что ты это… смотри-и!

— Виноват, господин комендант! Осмелюсь доложить — думал, что это судно… Ведь ночь еще!

— Ночь? — гулко расхохотался шотландец. — А солнце-то ты видишь, орясина?! Утро уже, пусть и ранее. А этот корабль… — комендант вытащил из-за пояса подзорную трубу и приложил к левому глазу — тот лучше видел. — Это «Пикадор». Судно купца Густава Гольда из Риги. Ну да, «Пикадор»! Видишь, как идут — на буксире! Паруса не поднимают, боятся. Их шкипер, видишь ли, у нас здесь впервые.

— Осмелюсь доложить, господин комендант — в таких случаях нанимают лоцмана.

— Так у них за штурвалом лоцман и есть, — не отрываясь от окуляра, хмыкнул секунд-майор. — И я его, кажется, знаю… То есть знаю, что лоцман, видел не раз… но вот кто таков — никак не могу вспомнить! Да и не по чину мне помнить всяких там лоцманов!

Опустив трубу, господин Кинемонд приосанился и снова подкрутил усы:

— Чтоб ты знал, Свенсон, наш славный род происходит прямиком от Брюса! Не больше, не меньше — вот так… Да! — вдруг спохватился комендант. — День начинается! А ну, давай — холостой залп! Заряжай! Хэк… Небось, на «Пикадоре» подумают, что это мы их приветствуем. Вот ведь была нужда! Как там с пушкой, зарядили? Пли!

Ахнул выстрел, прокатился гулким эхом над крепостью, улетел, затих над водой и лесом.

— Все-таки пальнули… — севшим голосом промолвил Петруша Волк. — Капитан! Уходить надо!

— Нет! — Бутурлин жестко покачал головой. — Игнат! Флаг на мачту — живо!

Тотчас же взметнулось, затрепетало знамя. Синее, с желто-золотистым крестом.

— О! — Глянув в подзорную трубу, рассмеялся гере Хольберг. — Что я говорил? Уже и флаг подняли. Салютуют в ответ! Ну да, ну да — нужны вы нам, как же. Плывите себе уже в свою Ригу.

— Меняем галс! — когда Ниен скрылся за излучиной, распорядился Бутурлин. — Эй там, на шлюпках!

Влекомое буксирами судно резко свернуло влево, в протоку и, миновав несколько домиков — хутор отставного майора Любугерда — вошло в протоку Нордерсстрём, где и затаилось между двумя лесистыми островками.

Парусину привезли через пару дней, все на тех же лодках. Пошили паруса, развесили — любо-дорого посмотреть стало!

— Ну, вот, — почесав курчавую бороду, одобрительно кивнул Петруша Волк. — Теперь — судно как судно. Флаг только мне что-то не по нраву.

— Пусть пока повисит, — Никита Петрович лично проверял паруса. — Потом, чуть погодя, снимем.

О дерзком угоне только что построенного судна судачил весь Ниен! Одни говорили, что корабль увели разбойники, до того таившиеся по лесам, а нынче решившие пошалить на морских торговых путях. Другие, взахлеб споря, доказывали, что никакие это не разбойники, а беглые каторжники, решившие таким образом вернуться домой, в Швецию. Третьи на все это лишь усмехались, они ведь точно знали — судно свели за долги! Заказчик просто было должен кое-кому из влиятельных в Ниене людей весьма кругленькую сумму, которую вовсе не спешил отдавать, ссылаясь на всякие обстоятельства. Вот и отняли у него кораблик!