спуститься в жерло гигантской пушки, а сам отправился торопить мешкавших рабочих.

Прошло около получаса. На острове, в ожидании отъезда, оставалось еще человек пятьдесят. Вдруг огромный столб пламени вырвался из жерла орудия, он потряс остров до самого основания и взволновал море: Франц Фишер взорвал заряд еленита более, чем за три четверти часа, до назначенного срока, и Шарп со Шнейдером одни полетели в пространство…

Первое время путешествие обоих соумышленников совершалось как нельзя лучше. Лишь на четвертый день, измеряя угловое расстояние между землёй и ее спутником, Шарп нахмурил брови, и проклятие сорвалось с его губ: скорость ядра быстро уменьшалась.

Узнав ужасную новость, Шнейдер побледнел.

— Лишь бы нам миновать пояс равновесия! — прошептал он, стараясь казаться спокойным. Шарп с сомнением покачал головой.

— Едва-ли, вернее мы дойдем только до этого пояса, — проворчал он.

— Может быть, это потому, что мы улетели раньше срока! — с упреком обратился к нему Шнейдер.

— Дурак!.. Ужели ты думаешь, что я мог бы сделать подобную глупость?! Нет, мы вылетели вовремя… Чтобы провести идиота Фаренгейта, я и Франц просто поставили наши часы на три четверти назад…

Весь день и всю ночь несчастные были на ногах, с ужасом замечая, как с каждым часом замедляется полет ядра. Вдруг Шарп дико вскрикнул: граната достигла границы, где притяжение Луны и Земли уравновешивалось, и неподвижно повисла в пространстве.

— Тысяча дьяволов! Мы остановились!

Убедившись в своем ужасном положении, астроном упал на диван, с отчаянным взглядом, стиснутыми зубами и судорожно сжатыми кулаками.

— Мы погибли! — отозвался его спутник, как жалобное эхо.

Затем, собравшись с духом, несчастный через силу задал Шарпу страшный вопрос:

— Неправда ли, ведь у нас нет никакой надежды на спасение?

— Мы осуждены вечно быть прикованными к этому месту, пока…

— Пока что?! — спросил Шнейдер, хватаясь за последнюю надежду.

— Пока влияние какого-нибудь тела не увлечет нас из этого пояса, — убитым тоном отвечал Шарп.

— Значит, мы безвозвратно погибли…

Потянулись долгие, томительные дни страшного ожидания. Прошла неделя, другая, третья, целый месяц, а ничто не являлось на помощь, ничто не могло подать даже слабого луча надежды.

С первых же дней путники должны были прикрепить винтами всю мебель вагона, так как он терял равновесие от малейшего толчка. Они сами должны были удерживаться от порывистых движений во избежание падений и ударов. Шнейдер, убитый нравственно, искал утешения на дне бутылки, надеясь залить вином мучительную мысль о неизбежной смерти. Что касается Шарпа, то он по целым дням не спускал глаз с телескопа, в безумной надежде заметить причину, ниспосланную Провидением и могущую вывести ядро из его мёртвого покоя.

Каждый день он подходил к резервуарам с кислородом, чтобы определить, сколько еще дней оставалось жить ему и его спутнику.

И не раз, видя, как быстро уничтожается запас драгоценного газа, Шарп бросал дикие взгляды на пьяного Шнейдера, храпевшего на своём гамаке. При этом губы венского астронома судорожно подергивались и руки сжимались в кулаки. Мысль, что смерть спутника продлит вдвое его собственную жизнь, — все чаще и чаще приходила ему в голову…

— Ах, проклятый Осипов! — вскричал однажды Шарп, после нескольких часов бесплодного наблюдения пространств небесной пустыни, — кто бы мог подумать, что его вычисления были ошибочны и взрывчатая сила еленита недостаточна!

И, ударив кулаком по столу, на котором лежали бумаги с вычислениями, несчастный проскрежетал:

— О, если бы никогда не было его пороха и пушки!..

Теодор Шарп забывал, что и тем и другим он завладел при помощи бесчестной уловки…

ГЛАВА XXVIII

Замысел Шнейдера. — Страшная опасность. — Лицом к лицу со смертью. — Два противника. — Последняя надежда. — Неудавшаяся уловка. — В ожидании гибели. — Спасены! — Встреча соперников. — Как профессор Осипов спас своего врага. — Появление Фаренгейта. — Оба снаряда летят на Луну.

Однажды утром Шарп лежал, растянувшись на своем гамаке, с закрытыми глазами, но не спал, — сон бежал от него все время, как астроном был заключен в своей тесной темнице, неподвижно прикованной к одной точке небесного пространства… Вдруг он услышал, что его спутник встаёт.

По обыкновению, Шнейдер заснул накануне мертвецки пьяный, и Шарп привязал его к постели, чтобы тот не вздумал, проснувшись, буянить.

Сильно удивленный тем, каким образом его товарищ сам освободился от верёвок, ученый почуял что-то недоброе. Он слегка повернул голову и, чуть-чуть приподняв веки, заметил, что Шнейдер пристально смотрит на него, полулежа на своей постели. Опухшее от беспросыпного пьянства, лицо немца сначала не выражало ничего, потом зверская решимость сверкнула в его налитых кровью глазах.

— Спит!.. — прошептали его губы. — Тем лучше!.. Скорее покончу!..

С этими словами Шнейдер спустил ноги с гамака и стал на пол… Вдруг неосторожное движение Шарпа заставило его вздрогнуть. Он сделал порывистое движение, как бы желая броситься на спящего и задушить его, но ученый продолжал притворяться погружённым в сон. Успокоившись, Шнейдер направился к шкафу, служившему одновременно библиотекой и комодом, без шума выдвинул один из ящиков, взял из последнего какой-то предмет и направился с ним к постели Шарпа.

При свете лампы Шарп с дрожью заметил в руке своего спутника холодный блеск стали: не было сомнения, что тот, которого он сам не раз замышлял убить, хочет теперь опередить его. Шнейдер держал огромное стальное долото, один удар которого мог положить на месте человека.

Несмотря на страшную опасность, венский астроном имел столько присутствия духа, что дождался последнего момента. Лишь когда рука убийцы уже поднялась, чтобы нанести смертельный удар, ученый быстро вскочил, вытянулся во весь рост и громовым голосом вскричал:

— Несчастный, что ты задумал?!

Удивленный внезапным пробуждением своего спутника, Шнайдер невольно попятился назад. Потом решимость снова мрачным огнём сверкнула в его глазах, и он с диким хохотом отвечал:

— Что задумал?!.. Странный вопрос!.. Я хочу убить тебя, чёрт побери!

— За что? Что я тебе сделал?!

— Ты меня увлек сюда.

— Но разве моя вина, что планы проклятого Осипова оказались неточными?

Шнейдер пожал плечами.

— Воровать, так воровать с толком, — произнёс он.

— Ведь я терплю то же, что и ты!

— Какое мне дело!.. Я не мстить хочу, а жить, избавившись от тебя!.. Воздух, которым ты дышишь… — ты крадешь его у меня…

С этими словами Шнейдер двинулся на несчастного. С быстротой молнии Шарп схватил стул и приготовился дорого продать свою жизнь. Оба противника молча стояли, меряя друг друга яростными взглядами.

— Жить? — презрительно воскликнул ученый. — Глупец, как полагаешь ты, насколько дней моя смерть продлит твое существование?

— Настолько, сколько ты сам проживешь…

— То-есть на несколько недель.

Шнейдер