— Так где же мы теперь?

Сломка бросил взгляд в сторону старого ученого.

— Тише, несчастный, тише! — прошептал он. — Если твой будущий тесть услышал бы твои слова, всё бы пропало… Пространство, которое мы теперь пролетаем, наполнено невесомою жидкостью, называемою светоносным эфиром. Плотность последнего равна нулю, и, следовательно, его можно сравнить с абсолютной пустотой, какую мы получаем при помощи воздушного насоса… Понятно поэтому, — если мы откроем окна вагона, то не только не запасемся свежим воздухом, ни и лишимся того, какой у нас есть…

— Но, мистер Сломка, — прервал объяснения инженера Фаренгейт, прислушивавшийся к его словам, — я прекрасно помню проекты мерзавца Шарпа: он говорил, что Луна совершенно лишена воздуха. Как же мы будем на ней дышать? Есть ли у вас, как у него, каучуковые скафандры и резервуары с воздухом?

— Конечно, — с улыбкой отвечал инженер. — Неужели же вы думаете, что, отправляясь в столь опасное путешествие, мы не позаботились предусмотреть все случайности? Хотя, по убеждению профессора Осипова, на Луне и достаточно воздуха для человеческих легких, однако мой предусмотрительный друг, граф Фламмарион, заказал шесть аппаратов, с которыми мы можем безнаказанно разгуливать даже в безвоздушном пространстве.

— О, если так… Впрочем, для меня лично нужно лишь столько воздуха, чтобы иметь возможность схватить подлого Шарпа и задушить его.

С этими словами мстительный янки повернулся к окну и стал вглядываться в окружающую тьму, между тем как Гонтран и Елена разместились у другого окна.

— Что за чёрт! — воскликнул он, через минуту отрываясь от своих наблюдений, — где же Луна? Неужели она будет настолько неделикатна, что не придёт на свидание с нами?

— Если потрудитесь подняться наверх, то увидите ее, — ответил Сломка.

— Вероятно, со времени нашего отъезда она значительно увеличилась? — спросил в свою очередь Гонтран.

— Поднимись наверх, если не лень, и увидишь сам, — лаконично ответил инженер.

Граф быстро поднялся по лестнице и вошел в темную лабораторию. Вдруг его нога задела кого-то, стоявшего на коленях.

— Кто тут лезет?! — раздалось раздражённое восклицание.

— Ах, это вы, дорогой профессор!.. Тысячу извинений!.. Но что вы здесь делаете в впотьмах?

— Это вы, граф? Помогите пожалуйста: я уже десять минут никак не могу отвинтить проклятую гайку, которая держит ставень окна…

С этими словами Михаил Васильевич так энергично дёрнул отвертку, что гайка отскочила, и старик, потеряв равновесие, полетел на Гонтрана, который в свою очередь не удержался на ногах и покатился на пол.

Экс-дипломат закричал, но не от боли, хотя он во время падения сильно ударился затылком, а от удивления: мягкий серебристый свет ворвался через окно и наполнил лабораторию.

— Луна? — вопросительно закричал он.

Старый учёный не отвечал. Одним прыжком он вскочил на ноги, схватил зрительную трубу и погрузился в созерцание дорогого светила. Заинтересованный Гонтран, подойдя к нему, расслышал его шёпот:

— Наконец-то я могу изучить поверхность Луны…

Молодой человек более не слушал. Устрашённый мыслью подвергнуться вопросам профессора, он незаметно попятился назад и тихонько спустился по лестнице.

— Ну, что, видел ли Луну? — спросил его Сломка. Гонтран испуганно приложил палец к губам.

— Тсс!.. — проговорил он. — Я бегу от Михаила Васильевича, пока он не вздумал задавать мне свои головоломные вопросы.

— Эх ты, трус! — покатился со смеху инженер.

— Спасибо за комплимент! — возразил граф. — Хотел бы я тебя видеть на своем месте, — стал ли бы ты рисковать одним глупым ответом испортить все свое счастье.

Сломка пожал плечами.

— Счастье! — пробормотал он сквозь зубы. — Ах, если бы я был уверен, что какая-нибудь грубая ошибка в селенографии может спасти тебя от пропасти, называемой женитьбой!..

В это время Елена, также поднимавшаяся наверх, спустилась по лестнице и подошла к инженеру.

— М-р Вячеслав, — обратилась она, — мне пришла в голову одна хорошая мысль.

— Какая?

— Пока папа занят созерцанием Луны, не будете ли вы добры сообщить Гонтрану некоторые сведения из астрономии… Это позволило бы ему не попасть впросак, когда вопросы папа застанут его в вашем отсутствии.

— Браво! — шутливым тоном воскликнул граф. — Вячеслав, я приглашаю тебя быть моим учителем. О вознаграждении за уроки мы поговорим потом.

Инженер сделал кислую гримасу. Однако Гонтран схватил его за руку и притащил к одному из окон.

— Ну, — проговорил он, — расскажи мне что-нибудь про эти созвездия…

— Прежде всего, — докторальным тоном начал Сломка, — этих созвездий на самом деле не существует: лишь положение земли в межпланетном пространстве обусловливают их кажущееся существование, в действительности же отдельные звезды, видимые для нас в составе известных созвездий, принадлежат совершенно различным системам и нередко удалены одна от другой на неизмеримые расстояния. Если бы мы перенеслись с Земли на другую планету, вид звездного неба был бы там совсем иной, вследствие перемещения нашей точки зрения. Словом, созвездия созданы перспективой. Кроме того, каждая из этих звезд, кажущихся нам неподвижными, на самом деле движется, притом весьма быстро…

— Таким образом веков через пятьсот… — вмешался Гонтран.

— Вид неба с земли будет совершенно другой. — Инженер смолк на минуту. — Всё меняется, все преобразовывается в природе, — начал он потом задумчивым голосом. — Благодаря этому беспрерывному движению, которое и есть жизнь, — смерть никогда не будет царствовать во вселенной.

Затем Сломка думал продолжать свои объяснения, как Гонтран, положив ему руку на плечо, сказал полушутя, полусерьезно:

— Друг мой, ты был бы плохим профессором, так как, вместо самых простых вещей, прямо начал с глубоких мудрствований… расскажи лучше о чем-нибудь попроще, — ну, хоть о Луне…

В это время в вагоне раздалось громкое зевание: то Джонатан Фаренгейт проявлял свою непреодолимую охоту спать. Почти тотчас же, — ничто так не заразительно, как сон, — и оба приятеля почувствовали сильное желание растянуться в своих гамаках.

— Господа, — сказала Елена, бросив взгляд на стенные часы, — уже одиннадцать! Время, пожалуй, нам и отдохнуть. Спокойной ночи!

Молодая девушка с милою улыбкой протянула руку своим спутникам и взошла наверх. Через пять минут после ее ухода лампы были потушены, и наши друзья, закутавшись в одеяла, храпели на весь вагон…

Яркий свет, бивший в лицо Гонтрану, заставил его на следующий день проснуться рано утром.

— Чёрт возьми, уже и день настал! — проговорил он и, усевшись на краю гамака, начал протирать опухшие от сна глаза.

Вслед за графом проснулись оба его компаньона.

— Далеко ли мы от Земли? — спросил инженера американец. Сломка посмотрел на часы.

— Уже шесть! Вероятно, за истекшие полсуток мы пролетели немало, — ответил он.

— Но сколько именно? — осведомился Гонтран.

— Сколько?.. Чтобы точно ответить на этот вопрос, мне бы следовало сделать одно довольно простое, в сущности, вычисление… Но ведь, все равно, ты не поймешь.

— Очень возможно, — согласился