граф, — так как голова у меня словно налита свинцом… Неужели я болен? — с беспокойством добавил он. — Но нет: это, наверно, от перемены воздуха.

Сломка энергично хлопнул себя по лбу.

— У меня также какой-то шум в ушах… Но ты открыл мне глаза на причину недомогания: мы больны, только не от перемены воздуха, а как раз наоборот, — нужно скорее очистить воздух вагона, испорченный нашим дыханием, от излишка углекислоты.

— Как же это?

— Очень просто. Сломка вытащил из шкафа склянку с прозрачными, бесцветными кристаллами и положил их в плоские блюдца, которые расставил на полу. Затем он открыл кран от резервуара с чистым кислородом.

Через пять минут кристаллы, которые были ничто иное, как едкий кали, впитали в себя всю углекислоту и превратились в белый непрозрачный порошок обыкновенного поташа. Тогда инженер поднял блюдца и поставил их на место, закрыв потом и кислородный кран.

— Ну, что? — спросил он своих спутников. — Теперь лучше?

— Дышится, как на берегу моря, — отвечал Гонтран.

— Можно подумать, что находишься в долинах Фар-Веста, — добавил в свою очередь Фаренгейт.

Оба бодро вскочили со своих гамаков и уже кончали их уборку, как подъемная дверь верхнего этажа отворилась, и в ней показалось улыбающееся лицо Михаила Васильевича.

— Господа, — весело обратился он, — завтрак готов: чашка арроурута[7]… Утром ничего не может быть лучше.

Действительно, вслед за ним спускалась Елена, неся поднос с пятью дымящимися чашками. С помощью Гонтрана молодая девушка быстро накрыла на стол.

— Ура, мисс Елена! — закричал Фаренгейт, — ни одна хозяйка Соединенных Штатов не могла бы приготовить лучшего арроурута!

Михаил Васильевич, в несколько глотков осушив свою чашку и наскоро прожевав гренки, встал и поднялся в свою обсерваторию.

Окончив завтрак, Гонтран зевнул во весь рот и спросил:

— Ну, что же мы теперь будем делать? Ужасная скука!..

— Если хочешь иметь занятие, то в этом недостатка не будет, — заметил его приятель.

— Охотно!.. Что надо делать? — Помочь мне вести дневник нашего путешествия: определять скорость вагона, показания инструментов, положение светил…

Молодой человек с сомнением покачал головой.

— Если ничего лучшего не можешь предложить, то я тебе не помощник.

Затем, обращаясь и Елене, граф спросил:

— А вам, m-lle, не могу ли я быть чем-нибудь полезен?

— Не думаю, — отвечала молодая девушка, — мое дело для вас совершено незнакомо.

С этими словами Леночка вынула из шкафа какую-то книгу и уселась на диван.

— Что это за книга? — спросил Гонтран, — если это не секрет…

— О, нисколько! — отвечала, улыбаясь, его собеседница, — это поварская книга: я хочу ее изучить, чтобы иметь возможность из наличной провизии готовить вам более разнообразные блюда.

Раздосадованный граф наклонился и, отойдя от девушки, предложил свои услуги американцу.

— О, я буду очень рад, если вы поможете мне свести запущенные счета…

Гонтран сделал недовольную гримасу.

— Ну, нет, благодарю вас, — проговорил он и, растянувшись на диване, стал с нетерпением ожидать, когда подадут кофе.

Выпив кофе, каждый из пассажиров вагона вернулся к своим занятиям. Что касается несчастного графа, то он примостился у окна и целый день наблюдал небесное пространство, заинтересованный происходившими в нем явлениями: то либо бороздили болиды, быстро летя от одной планеты к другой; то комета пробегала, как огненный змей, задевая своим хвостом звезды…

ГЛАВА ХХVI

Гонтран начинает увлекаться астрономией. — Открытие. — Планета Фламмариона. — Странное тело. — Это Шарп! — Каким образом Теодор Шарп встретился с нашими героями. — Близкое столкновение. — Сбились с пути.

Путешествие на Луну совершалось вполне благополучно. Скорость вагона-гранаты не оставляла желать ничего лучшего. К концу вторых суток пути пройденная дорога равнялась 168 тысячам километров, и старый ученый надеялся через сорок часов достигнуть пояса равновесия, отстоящего от земли на 78.500 миль.

Все пассажиры вагона с увлечением занимались каждый своим делом. Даже Гонтран бросил своё far niente и нашел себе занятие, поглотившее все его внимание: он наблюдал постепенное уменьшение земного полумесяца, утопавшего в солнечных лучах, и непрерывное увеличение Луны, которая словно громадный рефлектор, повешенный в воздухе, стояла на зените. При помощи зрительной трубы, данной ему Михаилом Васильевичем, молодой человек в подробности изучал поверхность земного спутника, залитую слабым пепельным светом. Ему отлично были видны темные пятна морей и блестящие точки, которые граф не замедлил определить, как извержения лунных вулканов…

Был уже четвертый день путешествия. Вагон-граната пролетел более шестидесяти тысяч миль, как вдруг одно происшествие глубоко взволновало всех его пассажиров.

Это случилось утром. Выпив обычную чашку арроурута, Гонтран поднялся наверх, в лабораторию, чтобы взглянуть на Луну в большой телескоп Михаила Васильевича.

Не прошло и пяти минут после ухода графа, как остававшиеся внизу остальные путешественники услышали его громкий крик. Беспокоясь за своего приятеля, Сломка мигом кинулся по лестнице.

— Что такое случилось? — спросил он, входя в лабораторию.

— Друг мой, я… я открыл спутника Луны!

Взрыв хохота был ответом на заявление Гонтрана.

— Чему же ты смеёшься? — обиженно произнёс молодой дипломат.

— Ты с ума сходишь…

— Ну, уж это скорее можно сказать про тебя.

— Почему же?

— У Луны нет спутников.

— Но я…

— Говори потише: беда, если тебя услышит Михаил Васильевич!..

Гонтран встал и, передавая телескоп приятелю, произнес:

— Смотри сам в таком случае…

Пожав плечами, инженер занял место друга, но едва он приставил глаз к окуляру трубы, как недоверчивая улыбка сбежала с его лица, сменившись выражением величайшего удивления.

— Совершенно верно! — прошептал он. Затем, оставив телескоп, Сломка наклонился над лестницей и закричал:

— Профессор, зайдите-ка сюда на минутку!

Старый учёный живо взбежал по ступенькам.

— Что угодно? — спросил он.

— Гонтран заметил в пространстве какое-то странное тело, — я не смею назвать его планетою, — тело, которое как-будто вращается около Луны…

Михаил Васильевич более не слушал. Он присел к окуляру и в свою очередь принялся смотреть. Долго наблюдал он, молча, странный феномен, наконец встал, быстро обернулся и заключил графа в свои объятия.

— Дорогой мой Гонтран… сын мой… вы гениальный человек!

И слезы радости покатились по щекам старика.

— Вам принадлежит честь открытия нового астероида, новой маленькой планеты, — сказал он, снова обнимая Гонтрана. — Я даю этой планете имя планеты Фламмариона…

Сломка подпрыгнул от удивления и побежал вниз.

— M-lle Елена, Гонтран открыл новую планету! — громогласно заявил он. Леночка широко раскрыла глаза.

— Каким же это образом? — спросила молодая девушка.

— Я смотрел в телескоп… — краснея, произнёс Гонтран, спустившийся вслед за приятелем вниз… — и больше ничего…

С этими словами экс дипломат пожал плечами и пробормотал про себя: "Вот как иногда приобретается ученая слава!"

— Тост за графа Фламмариона! —