— Боковые окна кухни, — сказала она себе. — От них до кустов ближе всего. Это самый верный путь. — Спотыкаясь, она вернулась в коридор.

Сверху до нее уже доносился шелест, напоминавший шум ветра и дождя — порывистый звук, перемежавшийся с треском горящей соломы, и она впервые ощутила запах дыма.

— Мне бы только добраться до кустов, — в отчаянии прошептала Роза, и малышка заплакала у нее на руках. — Тише, милая, тише. — Ее дрожащий голос был хриплым от страха. Мария, похоже, почувствовала это, и ее хныканье сменилось громким плачем, она задергалась у Розы на руках.

В боковые окна кухни Роза увидела уже знакомые силуэты торчавших по периметру освещенного пространства аскари. Она почувствовала, как страх леденящей хваткой изнутри лишал ее воли. У нее вдруг стали подкашиваться ноги, и она задрожала всем телом.

Позади нее в глубине дома раздался грохот рухнувшей части прогоревшей кровли. По кухне прокатилась волна раскаленного воздуха, и новый столб искр и языков пламени, взметнувшись ввысь, озарил все вокруг. Яркий свет обнаружил позади шеренги аскари новую фигурку, выпрыгнувшую из кустов, точно маленькая черная обезьянка, и Роза услышала голос Нэнни.

— Длинная Косичка! Длинная Косичка! — Горестное старческое стенание.

Нэнни успела скрыться в кустах в первые же минуты нападения. Затаившись там, она наблюдала за происходящим до тех пор, пока не рухнула крыша бунгало, — и она не выдержала. Забыв об угрозе собственной жизни, не думая ни о чем, кроме оставленных на ее попечение дорогих ей людей, она бросилась назад.

Аскари тоже заметили ее. Сформированное ими с равными интервалами кольцо несколько нарушилось, когда они бросились ей наперерез. Неожиданно пространство между Розой и кустами осталось безнадзорным. У нее появилась возможность — крохотный шанс — вынести ребенка из дома. Распахнув окно, она выпрыгнула на землю.

Помедлив лишь мгновение, она бросила взгляд на бежавших справа от нее мужчин. И в этот миг увидела, как один из аскари, нагоняя старую женщину, ударил ее штыком. От сильного удара в спину Нэнни, будто споткнувшись и невольно широко раскинув руки, полетела вперед, и на какую-то долю секунды Роза заметила неожиданно появившееся в центре груди острие пронзившего ее штыка.

В следующее мгновение Роза с плачущей Марией на руках уже бежала к находившимся от нее в пятнадцати ярдах кустам. Плач привлек внимание аскари. Один из них что-то завопил, и все остальные тут же бросились за ней в погоню.

Страх настолько обуял Розу, что, казалось, будто все происходило в замедленном действии. С ребенком в объятиях каждый шаг давался ей ценой неимоверного количества усилий и времени, словно она бежала по пояс в воде. Ноги путались в длинной ночной сорочке, а под босыми ступнями были острые камни и колючки. Кустарник, казалось, никак не приближался; страх ледяной хваткой сдавливал грудь, и она задыхалась от бега.

Тут в ее поле зрения попал человек — здоровенный аскари, несущийся галопом, точно скачущий наперерез бабуин с мерзко розовеющим разинутым ртом на блестящей черной физиономии.

Вскрикнув, Роза бросилась от него в сторону. Теперь она бежала параллельно кустарнику, а сзади все ближе и ближе доносилось шлепанье ног и разноголосые вопли ее преследователей.

Рука вцепилась ей в плечо; она вывернулась, чувствуя, как чьи-то пальцы рвут ткань ночной сорочки.

Шатаясь, ошалевшая от ужаса, она сделала несколько шагов назад, к своему пылающему дому. Жар волной окатил ее лицо и тело сквозь тонкое одеяние, резкая боль от удара прикладом в поясницу парализовала ноги. Упав на колени, она продолжала прижимать к себе Марию.

Они окружили ее, словно живой частокол, — люди со злорадствующими, алчущими крови лицами.

Верзила, ударивший ее прикладом, наклонился и, прежде чем она успела что-то сообразить, вырвал девочку у нее из рук.

Он хохотал, держа малышку за ногу вниз головой, и от прилившей крови ее личико в свете бушующего пламени казалось пунцовым.

— Нет, прошу вас, нет! — Корчась от боли, Роза поползла к мужчине. — Верните мне ее. Моя девочка. Прошу вас, верните. — Она протянула к нему руки.

Издевательски покачивая перед ней ребенка, аскари медленно пятился, а она продолжала ползти к нему. Остальные, окружив ее, покатывались со смеху с искаженными гримасами наслаждения лицами — черными, блестящими от пота и возбуждения. Они толпились, отталкивая друг друга, чтобы лучше видеть происходящее.

Затем аскари с диким воплем подбросил Марию вверх и, дважды крутанув ее над головой, повернулся к дому и швырнул ее на пылающую крышу.

Крохотное тельце взлетело в воздух с легкостью тряпичной куклы, ночная рубашонка затрепыхалась, когда девочка, описывая дугу, упала на крышу, и вспыхнула, пока она скатывалась до провала в прогоревшей соломенной кровле. Дыра поглотила Марию, словно огнедышащая пасть с похожим на отрыжку вырвавшимся из нее снопом искр. В тот момент Роза в последний раз слышала голос своего ребенка. И этот голос она никогда не забудет.

На мгновение окружавшие ее мужчины затихли. Затем, словно деревья от порыва ветра, они зашевелились, издав нечто похожее на вздох или стон.

Все еще стоя на коленях лицом к дому, больше напоминавшему теперь погребальный костер, подавшись вперед, Роза будто в молитве уронила голову на руки.

Аскари, который расправился с ребенком, взял лежавшую на земле винтовку и встал над ней. Точно гарпунер он занес винтовку высоко над головой Розы, целясь штыком в основание шеи — туда, где волосы, распадаясь, обнажали бледную кожу.

И в тот момент, когда аскари, прицелившись, уже был готов нанести удар, Герман Фляйшер выстрелил ему в затылок из «люгера».

— Бешеный пес! — выругался комиссар над трупом аскари. — Я же велел вам взять их живьем.

Потом, задыхаясь, будто астматик, после усилий, приложенных для того, чтобы подоспеть и вмешаться в происходящее, он обратился к Розе:

— Fraulein, прошу прощения. — В знак нарочитой любезности он снял шляпу и заговорил на непонятном для Розы немецком. — Мы не воюем с женщинами и детьми.

Роза не подняла головы и не взглянула на него. Закрыв лицо руками, она беззвучно плакала.

— Рановато для пожаров в буше, — пробормотал Флинн. Он сидел, держа обеими руками эмалированную кружку, и дул на горячий кофе, одеяло сползло ему до пояса.

Среди разобранного походного ложа, так же остужая свой утренний кофе, возле костра напротив него сидел Себастьян. После сказанного Флинном он поднял глаза и, оторвавшись от своего занятия, посмотрел в темнеющую даль на юг.

Призрачный рассвет чуть осветил небо, но лишь настолько, чтобы можно было различить лежащие волнистой массой горы, они казались гораздо ближе, чем на самом деле. Там — в Лалапанзи — ждали Роза с Марией.

Себастьян без особого интереса посмотрел на видневшееся где-то в районе хребта сияние — розоватый свет размером с ноготь большого пальца.