так понимаю, это еще не все? — от избытка чувств Говард достал сигарету и закурил.

— Дальше пока не актуально, — вздохнул я. — Там языки программирования, низкоуровневые, высокоуровневые, объектноориентированные… Принципы построения системы мобильной и спутниковой связи… Операционные системы для персоналок, графический интерфейс, принцип видеокарты и звуковой карты, периферийные устройства: клавиатура, принтер струйный, лазерный, матричный, сканер, элт-монитор, rgb-кодировка цвета…

— Умеешь ты озадачить, — задумчиво выпустил струю дыма в потолок Говард.

— Возьмешься?

— Последним дураком буду, если откажусь, — вздохнул он.

— Но?

— Но так и напрашивается вопрос: «откуда?». Это ведь не твои личные разработки. Уж прости, но не твой это уровень. Я ведь работал с тобой уже над проектом, твой уровень — ассистент. Человек на подхвате. В этом ты идеален. Но вот это, — приподнял он несколько листов, затем положил их на место. — Это концепции, принципиальные схемы, с полным отсутствием детальной проработки — именно то, в чем ты не силен. Да и выглядит это все, не как проект будущей разработки, а как учебник, где вкратце описаны уже давно существующие и давно проверенные, даже серийно действующие машины.

— Говард, — тяжело посмотрел я на него. — Знаешь ведь, что за некоторые секреты убивают?

— Слышал о таком, — нервно поправил он ставший внезапно слишком тугим воротник.

— Это один из таких, — закончил я фразу.

— Я понял тебя, — затушил в пепельнице окурок Говард.

— Внимание Фьюри тоже привлекать не надо, — добавил я. — Не страшно, но лучше без ее любопытного носика.

— Хорошо, — кивнул он. — Сам в разработке участвовать будешь? Я ведь так смотрю, тема тебе близка.

— Не просто близка, — улыбнулся я. — Это мое увлечение! Моя страсть! Почти как боевые искусства. Естественно, я хочу участвовать!

— Финансирование?

— Прикинь, посчитай, озвучь мне смету. Я прикину, где достать деньги. По рукам? — протянул я ему руку.

— По рукам! — словно прыгая с обрыва, хекнул он в сторону, и с размаху пожал ее.

* * *

Глава 36

— Ты все-таки хам, Вик, — констатировала Суо, сидящая за столиком напротив меня в дорогом Французском ресторане на окраине Парижа. — Оставлять женщине на сборы минуту, это откровенное хамство. Даже я сказала бы — запредельное хамство!

— У тебя ведь есть эта зеленая побрякушка. Так что не вижу тут никакого хамства. Всего лишь рациональное использование имеющихся ресурсов, — спокойно ответил я, поднимая бокал с каким-то дорогим вином.

— И в следующий раз, выбор платья я хочу оставить за собой, — с непонятной мне интонацией заявила она.

— Не озаботилась ты, озаботился я, — не вижу в этом ничего сверхестественного. Понимаю, если бы размер не подошел, или сидело плохо, или терло где-нибудь, тогда претензии были бы понятны. — А что тебя собственно не устраивает? Я тратил время, искал, выбирал именно то, в чем ты понравишься именно мне. Что не так?

— Но выбор белья мог бы и мне самой оставить, — отвела взгляд она.

— Тебе не понравилось что-то конкретное? — склонил голову на бок я.

— Да нет… Все очень красивое… — замялась с ответом она.

— Но?

— Мне не нравится чувствовать себя куклой, не имеющей своих предпочтений, вкуса и воли, которую одевает и выводит на прогулку хозяин! — выплеснула она, наконец, то, что крутится у нее в головке. — Я тебе не рабыня, я женщина! Личность!

— Это ты про что сейчас? — уточнил я.

— Про ошейник! — воскликнула она.

— Не «ошейник», а шейное украшение из кожи с лунным камнем. Очень тебе, кстати, идет, — невозмутимо ответил я. В ответ услышал некий нечленораздельный рык.

Брови мои сами собой взлетели в верх, а глаза расширились.

— Что? — подозрительно уточнила она.

— Мне казалось, в нашей семье рычу только я.

— Значит ты ошибался, — отрезала она. — Как говорят твои любимые русские: «с кем поведешься, от того и наберешься!».

— Мне больше нравится: «С кем поведешься — так тебе и надо!», — приведя лицо к обычному его состоянию, парировал я. — И почему это «любимые русские»?

— А кто Джугашвили сверхчеловеком сделал? Не ты, скажешь? — я замолчал. Взял салфетку и аккуратно вытер губы. Затем отложил ее и без всякой шутки в глазах посмотрел на нее.

— Откуда знаешь ты, понятно. Вопрос в том, знает ли он? — спросил ее я.

— Подозревает точно, — вздохнула она. — Особенно после второго твоего «подарка».

— Я не мог иначе, Суо. Не мог…

* * *

Флэшбэк.

1941.

— Сыворотка… — вздохнул Авраам, снова наплескивая себе в стакан на полпальца виски. — Сыворотка, сыворотка, сыворотка, формула-шмормула! Всем нужна формула… А ведь это совсем не главное мое открытие! — я промолчал. Собеседник ему сейчас не требовался. Требовался слушатель.

— Ведь самое главное, что я открыл, это… — он достал из кармана ключ и положил его на стол. А затем подвинул его по столу ко мне. — С формулой делай что хочешь, Виктор. Но не дай пропасть труду моей жизни! Пообещай мне, что не дашь! — с горячностью во взгляде уставился он на меня, схватил мою руку и вложил в нее ключ, затем согнул мои пальцы, так, чтобы ключ оказался зажат в кулаке.

Я молчал почти целую минуту, опустив взгляд на кулак. Молча же ждал и Авраам.

— Обещаю, — ответил я, пряча ключ. Больше в тот вечер серьезных тем мы не поднимали.

* * *

1948.

В одном из банков Швейцарии, клерк проводил меня к личным анонимным сейфам, где по номеру ключа, я нашел нужный.

Там оказалась одна единственная папка с бумагами. Больше ничего.

Я забрал ее, закрыл сейф и на входе отдал ключ клерку, закрывая хранилище в этом банке. Оно свою задачу выполнило.

* * *

Запершись в своей комнате нашего с Эриком дома, я вдумчиво читал содержимое оставленной, буквально завещаной мне другом, папки. Труд его жизни. Революция в диетологии.

Все же Авраам был Гением с большой буквы. Он умудрился разработать диету и комплекс упражнений, которые, если применять их с раннего детства, способны дать эффект, равный, а то и даже немного превосходящий эффект формулы суперсолдата.

Подарок человечеству.

Именно так, пафосно и наивно гласила надпись на картонной обложке папки. «Geschenk fur die Menschheit» и никак иначе.

И я обещал донести этот подарок. Кошмар.

Утром я приехал в тот же самый банк и оплатил ту же самую ячейку сейфа, в которую снова положил папку с таким слишком тяжелым для меня содержимым.

Для меня, но не для другого.

* * *

1954.

Уже совсем не старик, а крепкий и полный сил мужик спокойно спит в своей постели. А я стою рядом с ней, смотрю на него и не решаюсь.

Страшно до безумия. Страшно не за себя.