— И ты мне ничего не сказал? Она же говорила, что еще пять дней. — Недоумение быстро превращалось в гнев.

Вот так решила со мной поступить? Уйти не прощаясь, будто я никто, пустое место? Поскакала всласть, и адьё, жеребчик?! Ах ты… Я тут целую прощальную вечеринку готовил втихаря, грандиозную гулянку с шашлыками и коктейлями рекой у Патрика, а ты…

— Не пять, — мотнул нетрезво головой Каспер и повторил с надрывом: — Не пять…

— И ты, бля, сидишь тут нажираешься? Не позвонил мне, не предупредил…

— А с какой стати? — вечный весельчак вскочил, встал напротив, набычившись, и уставился на меня покрасневшими глазами. — С чего ты решил, что весь мир вокруг тебя вращается? Ничего, что это у меня любимая девушка уехала? Для тебя Полья кто? Одна из многих, развлечение здесь и сейчас. А Лана для меня… — Он гулко стукнул себя кулаком в грудь. — Она здесь у меня. Так что вали ты со своими претензиями, Марк.

— Оки-доки, — вскинул я руки, хотя хотелось схватить приятеля за грудки и тряхнуть как следует за то, что ведет себя как баба сопливая, а не как мужик, которому на яйца шпилечкой наступили да еще и провернули несколько раз. — Раз тебе приятнее слюни-сопли на кулак мотать, а не действовать, чтобы вернуть свою женщину, то я оставляю тебя в покое.

— Да как я ее верну? На плечо перекину и в пещеру уволоку? — тоже повысил на меня голос Каспер. — Оторву от друзей, родных, от ее любимой работы, дома? Чтобы она возненавидела меня?

— Стерпится, слюбится, как говорят у нас в России, — выплюнул я в ответ. — Если она твоя женщина, то будет только рада, что ее освободили от необходимости самой зарабатывать на жизнь.

— Ты не знаешь мою Лану и судишь только по своим бывшим, — огрызнулся друг, наступая сознательно на самую больную мозоль. — Ей нравится ее работа. Она любит делать людей красивыми.

— Любимая работа парикмахершей? Не смеши мои носки!

— Да хоть бы и так! Тебе-то откуда знать, каково это — любить свое дело, свою работу, то, чему ты учился и в чем хочешь быть если не лучшим в мире, то в числе самых первоклассных специалистов? Ты всю жизнь… — Друг споткнулся, встретив мой прищуренный взгляд.

— Ну давай, договаривай, чего ты замолчал? Я всю жизнь что? Ни хера не делал? Прятался за папочкиными деньгами? А потом решил спрятаться и от него самого?

Эй, Марк, дружище, а что, Каспер не прав, что ли? Чего сейчас обидки лепить, если ты лучше него знаешь, что именно так и обстоят твои дела. Ты — ноль. Никто. Никчемное пустое место на земле, если брать тебя без папиных денег. Без того самого бабла, на которое так падки были все твои недавние подружайки-однодневки, вернее, одноночки. А вот не было бы у тебя этого шикарного домишки, шикарной яхты, шикарного катера, пришвартованного у шикарного пирса, улыбки этой белоснежной, что тоже обошлась в свое время в немалые деньги именно папе, вот этого вот твоего шмотья льняного, с крутыми лейблами, стоившегого как весь гардероб немалой семьи на все сезоны, сколько бы ты стоил сам по себе?

— Так. Стоять. Все. Сейчас напихаем друг другу херни всякой, а потом пожалеем.

— Прости, Марк. Просто мне так больно.

— Проехали, дружище. Ты меня тоже прости за то, что повел себя как засранец сноб, — протянул я ему пять. — Ну что, как будем наших бессовестных беглянок искать?

— Не могу, — снова приуныл мой товарищ по несчастью в виде двух до хрена расторопных с отъездами русских красавиц. — Я слово дал.

— Кому?

— Лане. Месяц. Я должен ждать месяц, прежде чем что-то делать.

— Не понял. Что за дурь?

— Она сказала, что нам нужно проверить чувства, ей особенно. Вдруг все, что было между нами, — это просто очарование курортного романа и все такое.

— А это оно? — спросил его, но задумался сам.

— Нет. Не оно, — замотал растрепанной башкой Каспер синхронно с моим внутренним «я», что сегодня с утра пораньше решило страдать повышенной честностью и откровенностью, запинав куда солнце не заглядывает мою вечную гордыню, за которой… ну, по сути, один эгоизм и трусость.

— Ну так и нехрен сидеть и ждать у моря погоды, придурок! — рявкнул я.

— Но Лана сказала…

— Да я тебя умоляю! Твоя Лана — русская, я — русский. Кому, как не мне, знать наших ба… женщин. Будешь сидеть и вздыхать, и она сочтет тебя слабаком и тряпкой, что просто отпустил ее без борьбы.

— А если не выполню свое обещание дождаться, то окажусь тем, кто ни во что не ставит ее мнение и желания, — возразил этот отдрессированный эмансипированными дамочками похотливый призрак.

— Фигня! Хочет она месяц на раздумья — да ради бога! Но пусть делает это в твоем присутствии.

— Это как?

— Обычно! Приехал, поселился поблизости и отирайся рядом себе.

— Это как-то…

Пока Каспер подбирал определение придуманной мною авантюрной дурости, я решил его добить.

— Ты еще хорошо помнишь, как выглядит твоя конфетка? Вот прямо во всех красках? А теперь напряги извилину и осознай, сколько мужиков вокруг нее будет увиваться за этот гребаный месяц!

Бедолага аж с лица смуглого сбледнул, а потом оскалился — ну чисто зверюга кровожадная.

— Так, мы едем в Россию! Мне срочно нужна… эта шапка с ушами и пальто из меха!

— О, господи! — закатил я глаза. — Забей на эту униформу, блин. Собирайся!

Что там по факту мужикам собирать? Все уместилось в одну объемную спортивную сумку, и спустя пару часов мы уже вылезали из джипа на стоянке перед аэропортом. Добираться придется в несколько этапов и с кучей времени на ожидание пересадки, но кого это остановит? Не нас с Каспером.

Мы уже нервно мялись, проходя паспортный контроль, когда в зал влетел шеф полиции с двумя помощниками. Они бегом направились к нам, по ходу доставая шокеры.

— Мистер Зарицки, пожалуйста, выйдите из очереди и встаньте у стены с поднятыми руками! — скомандовал мне Менч.

— Что за дела? — шокировано уставился я на полицейских, что явно были настроены абсолютно серьезно. В смысле если не подчинюсь, то корчиться мне на гладком полу сию же секунду.

— Это мы как раз и собираемся прояснить, мистер Зарицки, — строго сдвинул густые брови шеф.

Я подчинился, и меня быстренько для начала отвели в чей-то кабинет прямо в аэропорту.

— Присядьте, — с ледяным выражением лица велел Менч.

— Мы же вроде уже проясняли раз. И у меня сейчас рейс.

— Вы никуда