– Ладно. Это на будущее. Сейчас поведайте нам, как вы его убивали. Все в деталях.

– Я его встретил у ресторана «Сказка». Он был сам в дугу. Я ему – есть разговор к тебе, Лесик. Дал ему в морду сразу. Он вырубился. Я его запихнул в багажник.

– В багажник? Своей машины? – бесстрастно уточнил Вилли Ригель.

– А то чьей же? Своей. У моего «Лексуса» проходимость что надо. Поэтому решил на свалке его кончить. Падаль к падали. За то, что он ее обидел, напугал, за то, что на ребенка покусился. Я мужик. Я такие дела сам до конца довожу. Он очнулся. Я его… сначала отметелил там. И убил. Голову ему расплющил.

– Чем расплющили?

– Железка попалась. Я ее выбросил потом куда-то. Не помню. Затем положил его в багажник уже мертвого.

– Опять в багажник своей машины?

– А то чьей же? Заехал на полигон и выбросил его на мусорную кучу.

Катя тяжко вздохнула. Если до этого момента «чистосердечных признаний» она еще не доверяла Эпштейну, то сейчас убедилась, что тот говорил чистую правду. Повесть Фимы Кляпова полностью противоречила картине убийства, установленной и фактически подтвержденной первыми результатами розыска и экспертиз. Вилли Ригель и сам это знал. И Гектор Борщов тоже.

– Фима, не дури, – сказал Гектор.

– Не понял?

– Кому ты это лепишь? Нам? Или себя убеждаешь, какой ты крутой?

– Что ты хочешь этим сказать, полковник?

– А то, что это десять лет тюрьмы, а то и двенадцать, – задушевно сообщил Гектор. – То, что ты сейчас плетешь нам. То, что ты затеял. Ты ради Герды это делаешь? Героем-мстителем хочешь перед ней выглядеть? Защитником? Хоть так ее уязвить, заставить думать о себе? Так она этого не оценит. Ты ее еще больше оттолкнешь. Сам сядешь – это я тебе гарантирую, если будешь так юродствовать. Суд послушает, послушает и решит – он же сам признается, что вы хотите? Сколько тебе лет стукнет, когда ты выйдешь? Ты подумай. Она замуж сто раз выскочит – найдутся кандидаты. Перед ней дорога открывается широкая. Она о тебе и думать забудет. А ты, болван, пропадешь.

– Ты за меня не переживай, полковник. – Фима Кляпов скрестил на груди мощные руки. – Я себе полностью отдаю отчет в том, что делаю. Тебе-то какой резон меня отмазывать?

– А такой, что ты нам еще сгодишься. Ты человек-оркестр, Фима. Столько всего своротить можешь. Такие, как ты, по нынешним временам большая редкость. Где наш 66-й отдел еще найдет такого, как ты? Поэтому я не позволю вот так бездарно тебе самому себя погубить.

– То, что вы сейчас рассказали об убийстве Кабанова, кардинально расходится с установленными фактами, – заметил Вилли Ригель. – Я настоятельно прошу вас сначала подумать, прежде чем дальше мы продолжим допрос.

– Нечего мне думать. Неси бумагу, я напишу чистосердечное признание. – Фима Кляпов был непоколебим. – А то, что путаю, это потому, что я был пьян тогда. Плохо помню. Полуамнезия, майор. Я хочу чтобы она… она знала, это я за нее Кабанова прикончил. За девочку. За ее слезы. Хочу, чтобы она меня таким видела, а не каким-то треплом, дешевкой. Хочу, чтобы запомнила меня вот таким навсегда. Ты-то сам знаешь по собственному опыту, парень, что это такое. Когда за сердце так зацепит, что все остальное уже не важно.

– Дурак набитый. – Гектор Борщов хмыкнул.

– Тебе этого все равно не понять, Геша… Тебе этого не дано.

– Ты так считаешь? – спросил Гектор и глянул на Катю.

Вилли Ригель кивнул Кате – выйдем.

– Он уперся, – сказал он, закрыв плотно дверь. – С Горбатько это он, конечно. С Кабановым – девяносто девять процентов нет. Если он напишет признание, я буду вынужден вызвать следователя. И все тогда само покатится по процессуальным рельсам. Поезд уже не остановишь. Катя, у меня к вам просьба. Сходите сейчас к Герде Засулич. Она вроде как в садик за дочкой пошла отсюда. Потолкуйте с ней сами о Кляпове. Только она его может уговорить, понимаете? Нам всей этой лжи в деле об убийстве не надо. А если он будет и дальше упорствовать, то… Мы с вами и не узнаем правды.

– Прямо сейчас пойду, – заверила его Катя. – Только послушает ли меня Герда?

– Мне надо отвести Ирочку домой.

Это все, что ответила Герда Засулич Кате, когда та дошла до «развивающего» детского садика и встретила Герду с дочкой, выходивших из его ворот.

Катя начала свою речь горячо: все факты свидетельствуют о том, что Кляпов не убивал Алексея Кабанова. Он берет на себя убийство, потому что отчаялся иным способом оправдаться в ваших, Герда, глазах за похищение дочки. Это не признание, а намеренный самооговор. Все разумные доводы опомниться он отвергает. Когда напишет чистосердечное признание – явится следователь, тогда этот процесс уже не остановить до самого суда. И только вы, Герда можете вразумить его не делать непоправимых глупостей, потому что…

Вот такая речь.

– Но если вы найдете настоящего убийцу, его ведь отпустят, – заметила Герда, выслушав.

– Да. А вдруг так и не найдем? Он сядет в тюрьму на много лет.

– Он выкрутится. Он всегда выкручивался. Он же Кляпов. У него такие покровители. Читали, как его в интернете называют?

– А как вы его называете? – спросила Катя. – Простите, я не хочу вмешиваться в ваши с ним отношения. Но его безрассудный поступок свидетельствует о сильном чувстве к вам.

Герда шла молча, держала за руку дочку – четырехлетний карапуз в розовой курточке и джинсах внимательно слушал их, задрав светлую головку в бантиках. Катя поймала на себе взгляд девочки. Такую кроху похитил Алексей Кабанов, наркотиками-снотворным наколол… что же ты за сволочь такая был, Лесик Кабанов?

– Я прошу вас пойти в полицию и поговорить с Кляповым, – сказала Катя. – Я прошу не только от лица майора Ригеля, но и от своего. Мне не нужен мираж в деле об убийстве, Герда. Не забывайте – у меня шкурный интерес. Я хочу обо всем этом написать. И прославиться. Но я должна предупредить вас. Если вы все-таки придете и убедите его не делать того, что он вытворяет сейчас, то… из конца списка подозреваемых вы сами автоматически передвинетесь на первую его строку. Как мать, у которой Кабанов украл с целью шантажа дочь. И Лиза Оболенская будет в этом списке на втором месте. Потому что вы, Герда физически не смогли бы осуществить убийство Кабанова из мести одна. А кто еще поможет покарать негодяя, как не самая близкая подруга?

После этого Герда и заявила, что ей надо отвести дочку домой.

И ушла. Даже не оглянулась.

Наверное, зря я ляпнула про список подозреваемых и про их место в нем? – подумала Катя. – Хотя это же честно.

Расставшись с Гердой, она добрела до городского парка, села на скамейку и позвонила прокурору Кабановой.

– Есть новости, Клара Порфирьевна. И их немало. Только это не телефонный разговор. Нам надо с вами встретиться.