Они не успели раскрыть рта, как он плюхнулся на свободный стул и заплетающимся языком произнес:

— Клеевые вы мужики. Хочу с вами выпить.

Стельмах брезгливо поморщился от струи перегара, ударившей ему в лицо. Блондин заиграл желваками на щеках и пригрозил:

— Отвали! А то будет плохо.

— Не понял?! Это ты мне? — продолжал ломать комедию Юрий.

— Сейчас поймешь, если не свалишь! — наливался гневом блондин.

— Чт-о?!. Ах ты, пудель! — зарычал Остащенко.

Дальше события развивались с головокружительной быстротой. Юрий так вошел в роль, что не успел принять защиту и пропустил удар левой блондина в живот, но на втором замахе успел поднырнуть под просвистевший над головой кулак. Боль в животе и проснувшаяся ярость придали ему силы, ухватившись руками за стол, он как прессом припечатал обидчика и Стельмаха к стене. Дальше в драку вмешался Тимур.

Вслед за ним в зал ворвались два «милиционера». Потрясая пистолетом, Тимур закричал:

— Милиция! Всем стоять и не двигаться!

Публика замерла. На эстраде всхлипнул и затих саксофон. Визгливым надрывом откликнулась гитара. На полуслове оборвалась песня, певец съежился и отступил за колонну. Из темного угла, где тусовалась полублатная шушера, кто-то прогнусавил:

— Начальник, а тем, кто сидит, что делать?

— Заткнись! А то точно сядешь! — рявкнул Тимур и шагнул на середину зала.

К нему колобком подкатился ставший сразу угодливым и суетливым директор ресторана и залепетал:

— Все нормально, командир.

— Помолчи! Без тебя разберемся! — отмахнулся Тимур и приказал: — Батал, Зурик, всех троих в отделение!

Стельмах пришел в себя и сорвался на крик:

— Я полковник российского Генштаба! Не имеете права!

— После стакана вы все Наполеоны! Пошел вперед! — прикрикнул Тимур.

Зурик и Батал, не церемонясь, запихнули всех троих в «воронок» и повезли в отделение милиции.

Прошло больше полутора часов после того, как в ресторане «Басла» Остащенко затеял потасовку со Стельмахом, но ни он сам, ни Тимур пока никак не напомнили о себе. Кочубей и Быстроног, перебравшись к этому времени в номер санаторской «высотки», не находили себе места, нервно теребили телефоны и каждые пять минут поглядывали на часы. Стрелки подобрались к одиннадцати, когда в коридоре раздался шум шагов, и в дверях появился хорошо «загруженный» Остащенко.

— Ну как, Юра?! Что Стельмах? — наперебой заговорили они.

— А-а, — отмахнулся он и плюхнулся в кресло.

— Ты что, немой!? Рассказывай! — насел на него Кочубей.

— А че рассказывать? Два «фонаря», одна рассеченная бровь.

— Какие «фонари»?! Какая бровь? О чем ты?

— У Вадима.

— Вадима?! Это еще кто?

— Однокашник Стельмаха по училищу, гэрэушник.

— Кт-о?! — Кочубей поперхнулся.

— Вот это залет?! — ахнул Быстроног.

— Никакого залета! Все закончилось русским вариантом. После «обезьянника» Тимуру, чтобы замять дело, пришлось с Вадимом и Стельмахом уговорить на троих литрового «Распутина», — буркнул Остащенко и, болезненно поморщившись, потер рукою живот.

— Хочешь сказать, они приняли все за чистую монету? — не поверил Быстроног.

— Честнее не бывает! — и Юрий задрал рубаху.

На животе багровым цветом наливался кровоподтек. Кочубей сбавив тон:

— Думаешь, Стельмах ничего не заподозрил? Это же ГРУ, а они не лыком шиты.

— Коля, ты что, мне не веришь?! Ну, тогда…

— Верю, только не лезь в бутылку! Будем считать, что расшифровки не произошло, но что на это скажет Сердюк?

Вопрос Кочубея повис в воздухе.

— А ничего! Зачем генерала напрягать. Все обошлось и ладно, — нарушил затянувшееся молчание Остащенко.

— Коля, собственно, ведь ничего из ряда вон выходящего не произошло, отработана штатная ситуация, — поддержал его Быстроног.

— Ладно, как говорится, утро вечера мудренее. Боря, что мы имеем на завтра по Штабисту? — вернулся к плану дальнейшей работы Кочубей.

— Инспекция постов миротворцев в Кодорском ущелье. Как и планировалось: выезд в десять, — напомнил Быстроног.

— Надеюсь, сюрпризов на этот раз не будет?

— Исключено! Полный контроль на всех участках.

— Контроль контролем, но я тоже поеду! — внезапно поменял план Кочубей.

— Коля, это лишнее?! Там каждый человек на виду, и без надежной «крыши» легко засветиться.

— Поеду отдельно, как корреспондент «Красной звезды».

— И без армейского прикрытия?! Там же боевики?

— Я сказал, поеду! Твое дело, Боря, машина и пара надежных ребят.

— Как скажешь, — смирился Быстроног.

— Коля, я с тобой, для подстраховки, — напомнил о себе Остащенко.

— Нет, Юра, ты страховать будешь здесь! Все, ребята, решено, расходимся! — поставил точку в споре Кочубей.

После ухода Быстронога они, приняв душ, легли спать. Разбудил Николая треск распахнувшихся жалюзи, и перед глазами возник розовый, обгоревший на жгучем южном солнце, крепкий торс Юрия. Кровоподтек на животе налился синевой и болезненно напомнил о вчерашней неудачной акции по Стельмаху. Юрий обернулся на скрип кровати и бодро произнес:

— Подъем, Коля! Нас ждут великие дела!

— Если такие, как вчера, то лучше не надо, — буркнул Кочубей.

— Забудь, Коля, и не бери в голову. Все нормально! «Жила бы страна родная, и нету других забот»! — беззаботно ответил Остащенко и, сожалея, сказал: — Эх, сейчас бы окунуться, но без ста грамм не залезешь. Четырнадцать градусов — это тебе не сорок.

— Что, молодой заезд начинает действовать? — прикололся Кочубей.

— Это не ко мне, — отмахнулся Юрий. — Русский контрразведчик за границей не размножается!

— А если приказ?

— Куда деваться — выполним! А если серьезно — в отпуск только сюда. Не страна, а сказка!

— Я тебе когда еще говорил, — напомнил Николай и прошел к окну.

В лучах утреннего солнца искрилась бесконечная морская зыбь. Перистые облачка, робко кравшиеся у края горизонта, и легкая лазурная дымка над зубчатой стеной Кодорского хребта предвещали ясный день. Буйство ароматов кружило голову, а утренняя свежесть бодрила тело.

Эту идиллию нарушал скрежет плохо смазанных шестеренок, доносившийся из спортивного городка. Два качка, которым не хватило бурной ночи, догружали себя «железом». На их всхлипы и стоны с теннисного корта отвечал веселый звон мячей. Спортивный босс Юра Шкабарня беззастенчиво гонял по углам «дикорастущего» полковника из штаба ракетных войск. Сквозь густую стену кипарисов прорывались бодрые звуки марша физкультурников. В аэрарии десяток «божьих одуванчиков», треща подсохшими суставами, делали утреннюю зарядку.