– Это отличное начало, – подбодрила ее Алка.

– Я думаю, что это очень странно, что кто-то будет смотреть видео, а меня уже не будет… И они будут думать, что «вот дура, чего ей не жилось», я же сижу такая нормальная, не побитая, не в лохмотьях. С телефоном. И если бы я молчала и не говорила никому, что лесби, ничего бы и не было. Ходила бы в школу. Была бы как все. Но я не хочу молчать. Надоело.

– Ты что, не видишь, что у нее пол-лица в тени? – спросил внезапно появившийся Зёма.

– Где? – удивилась Алка.

– Да вот же! – Земекис ткнул пальцем в экран. – И ракурс нужно поменять. Крупный план лучше вот так брать…

Зёма повернул камеру.

– Хорошо, – сказала Алка, – спасибо.

Зёма откусил большой кусок мороженого.

– Давай сначала, – сказала Алка Вере.

– Я не знаю, что говорить, – начала Вера.

– У тебя по звуку будет брак, – сказал Земекис, – нужно на нее микрофон повесить.

– У тебя есть? – спросила Алка.

– Угу, – сказал Зёма, – в чехле лежит.

На Веру нацепили микрофон.

– Я не знаю, что говорить, – сказала она опять.

– Ну что ты снимаешь одним планом? – возмутился Зёма. – Тут же можно наезжать, отъезжать… Хорошо бы вообще со спины начать. А еще лучше – с двух камер!

Алка опустила руки.

– Короче, пошли в студию, – скомандовал Земекис, – там свет нормальный, звук выставим. И три камеры. А то занимаетесь тут фигней какой-то.

Он выбросил недоеденное мороженое, отцепил от Веры микрофон, сгреб камеру и пошел к себе.

Девушки переглянулись, улыбнулись и пошли следом.

* * *

Первые дубли Вера была слегка деревянная, Земекис, который вошел во вкус, пытался на нее даже покрикивать и подсказывать фразы. Но потом Алке удалось его убедить, что лезть к Вере не нужно.

– Свет, камеры, звук, – шептала Алла Зёме на ухо, – что угодно. Но не дави на нее! Пусть расслабится! Пусть забудет, что ее снимают.

Земекис тяжело вздохнул и сосредоточился на технике. Алка тоже почти не задавала вопросов, только слушала и кивала.

Постепенно Вера расслабилась.

Говорила спокойно и тихо, как будто сама себе, глядя мимо камеры. Про то, как воняли мамины «ухажеры» и как пытались приставать к ней.

– …а мне пятнадцать было. Я к маме, а та только ржет и предлагает выпить, чтобы расслабиться. Нет, когда один реально на диван меня завалил, она что-то поняла, схватила стул и начала стулом его метелить… А на следующий день опять: «Выпей, дочка, веселее будет!»

Про то, как впервые с мальчиком поцеловалась, – и не понравилось.

– А потом с девчонкой одной… Из летнего лагеря. Совсем другое дело… Я ей еще предлагала, но она испугалась, сбежала. Тогда я впервые это услышала в спину – лесбуха!

Как пряталась и шифровалась. Как пыталась измениться и «вылечиться».

– Сайты всякие читала. «Как лечить гомосексуализм»… Ты не ходила на такие? Не ходи. Мрак и жесть. Но потом мама, когда узнала, потащила меня к одному такому… Бегал вокруг меня с ножом, водой какой-то брызгал… Но это не страшно было, а смешно. А вот в клинике было страшно…

Как «лечилась» в дорогой клинике.

– …не знаю, что мне там кололи и давали. Эффект? Еще какой! Меня ни к чему не тянуло: ни к девочкам, ни к мальчикам, ни к еде, ни к воде. Не помнила, что было пятнадцать минут назад… Мама приехала проведать, посмотрела – и в крик. Забрала. Она вообще у меня ничего, когда трезвая. А у меня тогда и появилась идея – собрать таблеток побольше и разом проглотить. Чтобы наверняка…

Алка не выдержала и попросила вернуться во времени, рассказать, как мама отреагировала, когда узнала.

– Ну… как… Я-то думала, она сначала психанет, напьется, а потом привыкнет потихоньку. А все вышло наоборот – она сначала думала, я шучу. Потом замолчала и ушла к себе. Не пила. А на следующее утро началось… Крики, истерики… «Лечение»…

В самый разгар съемок Земекис вдруг начал покашливать.

– Зёма! – взмолилась Алла. – Ну только разговор пошел!

– Да ради бога, – ответил Земекис, – только Яков звонил, он придет через пятнадцать минут. А ты вроде не хотела, чтобы он был в курсе?

– Завтра продолжим, – Алка молитвенно сложила руки, обращаясь к Вере, – ладно? Ты ведь до завтра не…

Она запнулась. Вера устало улыбнулась:

– Не волнуйся, до завтра доживу.

Когда Алка с Верой возвращались в Алкину квартиру, молчали.

А потом Вера сказала:

– Устала… Но так… хорошо… Спасибо тебе. Мне надо выговориться…

* * *

Мама, войдя в квартиру, сразу поджала губы. К ее чести, Вере она ничего не сказала, но снова выловила Алку на кухне.

– И долго она еще будет у нас жить?

Алка вздохнула. Она понятия не имела, что ей делать с Верой дальше, можно ли отпускать ее домой, а если отпустить, то как потом с ней встречаться. Видя Алкину растерянность, мама пошла в наступление:

– У нее своя жизнь, ты не обязана с ней нянчиться. У тебя школа, поступление. Ты уроки сделала, кстати?

Алка кивнула.

– Что у тебя по математике?

– Мам, начало четверти, еще нет оценок, – выкрутилась Алка.

– Ты смотри, эта четверть короткая, расслабляться нельзя, – сказала мама, – и сегодня последняя ночь, когда здесь ночует эта… девушка.

В свою комнату Алка вернулась с чаем и в очень мрачном настроении. Вера поняла ее с полувзгляда.

– Выгоняет? – спросила она.

Алка кивнула.

– И в школу придется идти, – мрачно добавила она.

– Да не парься, я привыкла, – сказала Вера, – домой вернусь. В школу не пойду, конечно. Но что-нибудь придумаю.

И тут раздался телефонный звонок.

– Можно я зайду? – спросил Валера.

– Давай, – разрешила Алка, – с тобой веселее будет.

* * *

Валера был совершенно счастлив. Оказывается, Вася просидел у них сегодня целый день. Сначала он учил Дениса играть в шахматы, но это мелкому быстро надоело. И они начали играть в войнушку, строить блиндажи из подушек, устраивать засады и даже смастерили автомат из тубы с бумагами, рулона туалетной бумаги и еще какой-то подручной фигни. Денис в полном восторге, Валера совершенно свободен, но есть одна засада – через день малому нужно выходить в сад. И когда Денис и Вася об этом узнали, у них синхронно надулись губы и на глазах выступили слезы.

– Я решил тебе сказать, – объяснил Валера, – а то мало ли что, какой-то он нервный.