детьми собрали хворост и разожгли несколько костров, на которых можно было приготовить дюжину буйволов. Огромные куски мяса жарились, разбрызгивая вокруг жир. Детишки, несмотря на то что в окрестностях могли околачиваться даяки, нарвали манго, помело, бананов и дурианов, карабкаясь по деревьям, будто мартышки. Сапагар самолично обжарил для командиров ломти плодов хлебного дерева. По вкусу они похожи не столько на настоящий хлеб, сколько на запеченную тыкву, слегка отдающую артишоками.

Вечер выдался великолепный. Взошедшая луна освещала поляну голубоватым сиянием. С гор подул свежий ветерок, напоенный запахами ночных цветов; тишину нарушал лишь шелест листвы.

– Отличная ночь, – мечтательно сказал Янес. – Наводит на мысли об медовых ночах Ассама. Согласен, Тремаль-Наик?

– Честно говоря, сейчас меня привлекает только аромат жаркого, – ответил индиец. – Видывал я такие ночки в Черных джунглях, и чаще всего самые прекрасные оказывались и самыми опасными.

– Не каркай. Стоит вам, индийцам, на несколько шагов отойти от Ганга, вы делаетесь мрачнее тучи.

– Давай сначала доживем до рассвета.

– Будь это в моей власти, я бы отправил к солнцу гонца с наказом не высовываться до девяти утра. Ага, Сапагар идет! Кто бы мог подумать, что мясо носорога так аппетитно пахнет?

– Я, – ответил Сандокан. – Мне нередко приходилось лакомиться им в детстве.

– В те времена ты сам был полудикарем, а следовательно, не мог судить трезво. К вашему счастью, среди вас находится цивилизованный туань-эропа, и он сумеет оценить блюдо по достоинству. Карамба! Если носорожье мясо такой деликатес, я велю ассамским охотникам поставлять ко двору Сурамы по меньшей мере одну тушу в неделю, а дворцовому повару – запекать зверюгу целиком, если этому бездельнику дорого его место.

– А вот и принц-консорт пожаловал, – язвительно заметил Тремаль-Наик.

– Бери выше, – в том ему ответил Сандокан. – Сам его высочество махараджа.

Под аттап зашел Сапагар в сопровождении женщин. Первый помощник Малайского Тигра с гордым видом подал на свернутых вдвое банановых листьях гигантский кусок мяса, которым можно было накормить до отвала человек двадцать. Женщины принесли бананы, помело и зажаренные до золотистой корочки ломти хлебного дерева.

– Да это настоящий пир! – воскликнул Янес. – Нельзя ли попросить у господина мажордома немного вина?

– Мы нашли неподалеку сахарную пальму, господин, – ответил Сапагар. – Мои люди скоро принесут сладкий сок.

– Если когда-нибудь решишь устроиться при моем дворе, назначу тебя главным поваром.

– Я предпочитаю махать парангом, а не ножичком для фруктов, – рассмеялся Сапагар. – Это куда веселее.

– Ты просто изверг и бандит. Отказываешься от почетного места ради разгульной пиратской жизни.

– И это говорит нам отъявленный пират, – усмехнулся Сандокан.

– Раз так, немедленно отправляемся отвоевывать Момпрачем у английского леопарда.

Услышав название острова, Сандокан помрачнел.

– Все с тобой понятно, – вздохнул Янес, от которого не укрылось изменившееся настроение друга.

– Ты же знаешь, за этот клочок суши я отдал бы все земли предков.

– Давай-ка для начала завоюем тебе здешнее царство, а там видно будет.

– Хорошо, пока так.

– А сейчас воздадим должное отменному жаркому. Не грусти, Сандокан, у нас есть время, чтобы все исправить. Ведь Момпрачем и мне не чужой.

Взяв у Тремаль-Наика тальвар, португалец нарезал жаркое, и они приступили к еде. Мясо и правда было жестковатым, зато очень вкусным, особенно вприкуску с фруктами. И тут совсем рядом кто-то пронзительно засвистел и затопал, затрещали ветки.

– Носороги вернулись! – Янес вскочил, хватаясь за карабин. – Такое застолье псу под хвост!

Глава 20

На волоске от гибели

Воины, торопливо дожевывая мясо, разбирали оружие. Все уже слышали грозное пыхтение. Повстречайся им один носорог, никто бы и ухом не повел, однако по окрестностям бродила дюжина рассерженных полуослепших животных, а это уже не шутки. Пострадавшие от ожогов тяжеловесы в любой миг могли повернуть назад и наткнуться на стоянку. Никакой человеческой силы недостало бы, чтобы отбиться от рассвирепевших зверей. Надежду на спасение давали только крепкие деревья.

Но пока, похоже, рядом был один-единственный носорог. Он кружил и кружил вокруг лагеря, вымещая злость на кустах и молодых деревцах. Звон цепей и треск веток становились все громче.

– Помяните мое слово, – проворчал Янес, – теперь эти животные наделают больше беды, чем в первый раз. Они, может, и слепы, зато нюх у них отменный, если верить охотникам.

– Так и есть, – кивнул Тремаль-Наик.

– Я полон решимости избавиться от этой надоедливой скотины, – сказал Сандокан. – Сапагар, помогите женщинам и детям укрыться на деревьях, а мы зададим чудовищу трепку. Когда отправимся в путь, всяко одной опасной тварью меньше.

Убедившись, что его приказ исполнен, Малайский Тигр бесстрашно направился к лесу. Янес, Тремаль-Наик и полдюжины отборных малайцев двинулись за ним. Остальных Сапагар и Каммамури построили в две шеренги, чтобы в случае чего преградить носорогу путь и пристрелить его прежде, чем тот вырвется на поляну.

Носорог возился в густых зарослях саго и ареки, плотно оплетенных толстыми лианами. Похоже, слепой великан запутался и теперь, орудуя рогом, пытался выбиться на волю.

– Захватим его врасплох, – сказал Сандокан, приближаясь к зарослям.

Не увидев прохода, он схватился было за побеги ротанга, и тут носорог заверещал. Следом послышался еще один голос, более низкий и глухой. Затрещали кусты и пальмы.

– Что происходит, Сандокан? – спросил Янес. – Сдается мне, там дерутся не на жизнь, а на смерть.

– На носорога кто-то напал.

– Кто?

– Наверное, пантера подкралась. Не подходите близко и держите карабины наготове.

Носорог пронзительно и жалобно завизжал. Ему ответили хриплым рыком, совершенно непохожим на впечатляющее «аугх» борнейских тигров. Те много мельче индийских, но ничуть не менее кровожадны. Пальмы бешено раскачивались, словно от порывов урагана. Невидимый ветер трепал гигантские листья.

Сандокан, поняв, что никто из сражающихся не собирается показываться на глаза, взял ремень карабина в зубы и вновь схватился за побеги ротанга, не слушая мудрых советов Янеса и Тремаль-Наика. Поднявшись на десяток футов, он затем проворно слез вниз.

– Ну? – в один голос спросили Янес и Тремаль-Наик.

– Я не ошибся. На носорога напала пантера.

– Бедолага! – воскликнул португалец. – Сначала зрение потерял, а теперь его плоть рвут стальные когти. Крепко он там застрял?

– Старается вырваться изо всех сил, но угодил в настоящую сеть из лиан. Придется изрядно потрудиться, чтобы ее порвать. Вы там поосторожнее, сами не попадите под копыта. Носорог обезумел от боли и ярости.

– Могу представить. Хотя меня больше беспокоит пантера, чем носорог. Вот ей-то и будут предназначены мои пули…

Он не договорил. Последним отчаянным усилием носорог вырвался из зарослей. На его широкой спине, вцепившись в нее зубами и когтями, распласталась великолепная черная пантера. Люди бросились врассыпную, подальше от обезумевшего гиганта