– Это не сложно, – инструктирует Марина Диму. – Прикладываешь листик, водичкой мочишь, считаешь, потом листик убираешь, а татуха остается.

– А до скольки считать надо? – с серьезным видом спрашивает ее Дима, внимательно выслушав инструкцию.

– Эм–м, – вспоминает, прижав пальчик к подбородку, – три раза по десять.

– Как все у вас серьезно.

– Ага, хочешь, тебе такие сделаем? Мне мальчики подарили аж четыре штуки!

– Мне нельзя. Меня с работы уволят. 

– Это новая фишка наших детей, – делюсь с косвенным виновником детских шалостей, – полюбуйся, Дим Димыч. Вся группа сейчас в этом ходит, тебе подражает.

– Мне?

– Тебе. Даже девочки. На предплечье Марины татуировки – череп с одной стороны, красная бабочка на другой. На бедре цветочки, на животе сердечки. Как на лоб еще себе не наклеила удивительно.

– А Павлик на лицо себе наклеил кости, вот сюда, – Марина тыкает под правый глазик.

– Это какой Павлик, тот, что безмозглый?

– Ага.  Он хотел как ты быть. Только он считать не умеет, у него полкартинки не прилипло. Родители его отругали и заставили мочалкой татушку стирать, теперь у него одна щека красная как помидор.

Дима хмурится.

– Разве это красиво? Вот смотри, у мамы ни одной татушки нет и она у нас красивее всех красавиц. Ты же хочешь вырасти такой же красивой как мама?

– А у мамы есть татуировка. Настоящая, – громко шепчет Маринка ему на ухо.

– Марина! – одергиваю дочь. Эта информация лишняя!

– Да–а? 

Дима загадочно прищуривается, осматривает меня с ног до головы как будто в первый раз увидел.  Боюсь представить о чем он думает. Пожимаю плечами:

– Ошибка молодости.

– И где же она? – он без зазрения совести спрашивают мою дочь, в то время как я таращу на него глаза, машу головой из стороны в сторону и безмолвно ору "нет, не спрашивай!"

– На спине. Повыше попы.

Мамочки! Я прячу лицо в ладошки. Стыдно–то как! Дочка выдает практически семейные секреты.

– Оу... Кхм... – Дима прочищает горло. – Марина, мама у нас взрослая, ей можно. А вот маленьким принцессам тату по статусу не положены. Ты же у нас принцесса?

Марина кивает – принцесса.

– Тогда давай не будем портить твою красоту татушками, да?

– Давай. А свои листики я мальчикам обратно отдам. Бабуля говорит, что мальчикам можно быть некрасивыми, даже принцам.

– Какая мудрая у тебя бабуля. Ну что, девчонки, мороженое хотите? Едем в кафе?

– Конечно хотим, едем!

Дима ссаживает Маринку с рук, открывает ей заднюю дверку и дочка шустро залазит в салон. Затем он открывает переднюю пассажирскую для меня, но придерживает за руку и шепчет мне на ушко, чуть наклонившись:

– Горю желанием посмотреть на твою татушку. Что там изображено? А нет, не говори, хочу сам увидеть. Покажешь?

– Дима! – возмущенно шиплю ему в ответ и юркаю в машину. На что он намекает?

"На то самое, детка, – нашептывает внутренний голос. – На то самое, о чем ты грезишь с первого дня знакомства с чудовищем! "

Жаль только, что "то самое" случится не скоро...

– Дмитрий –

– Дим Димыч, а ты с ко–ман–ди–ровки один приехал? – спрашивает Марина, по слогам выговаривая, видимо, сложное для нее слово.

– Один конечно, – удивленно смотрю на нее в панорамное зеркало. – Или надо было кого–то взять с собой?

– Неа, – машет косичками из стороны в сторону, а сама с любопытством косится на сиденье рядом.

А–а, там же подарки, я совсем забыл!

– Марина боялась, что ты найдешь себе красавицу, – поясняет Лена.

– Да ну? Марина, зачем мне еще какие–то красавицы? У меня мама твоя есть.

– И я?

– И ты, конечно. Кстати, там вам подарки.

– Нам? Подарки? – театрально удивляется девчонка, как будто не заметила две расписные коробки разного размера.

– Там рядом с тобой коробки – большая маме, поменьше тебе. Открывай.

– Ух ты–ы! – пища от предвкушения, шуршит ленточками девочка. – Что же там тако–ое? – нараспев приговаривает.

Я уже подъехал к кафе, припарковался и заглушил мотор, а теперь мы с Леной, отстегнувшись, обернулись назад, почти соприкоснувшись лбами, и наблюдаем, как ловко разворачивает подарок Маришка. Я изрядно волнуюсь – понравится ли девчонкам мой выбор?

Лента с коробки слетает мгновенно. Маришка держит в руках большую, красочно иллюстрированную книгу.

– Ва–а–у! – широко распахнутые глазенки горят неописуемым восторгом. – Какая красивая! Это мне? А что здесь написано? Я сама!  А–ле–нь–ки–й цве–то–чек, – читает по слогам, ведя пальчиком по буквам. – Аленький цветочек!

– Точно. Аленький цветочек.

Открывает ее на первой странице, осторожно листает дальше.

– Ух ты–ы! Как краси–иво!

– Это тебе. Будете с мамой читать на ночь. Нравится?

– Очень! Я мультик смотрела. Там чудовище есть и он чуть не умер, когда не дождался свою любимую. А потом она поцеловала его, и он превратился в прекрасного принца.

– Верно.

– Мама, а у тебя что?

Лена, до этого с любопытством наблюдавшая за дочкой, взялась за свой подарок. Поставила коробку на колени, подняла вверх крышку. Боковые стенки упали в разные стороны. Марина, головенка которой все это время торчала в проеме между передними сиденьями, закричала:

– Мама, у тебя тоже аленький цветочек! Самый настоящий!

Если бы мы сейчас были в людном месте, у народа уши бы заложило от Маринкиного восхищения. Я же оглох секунд на десять точно.

– Ух ты, какая красота! – Лена медленно крутит розу, разглядывая цветок под стеклом. – Она живая? – поднимает на меня полные восхищения синие–синие как небо глаза.

– Живая. И вечная.

Последние дни в Питере я все думал, что бы привезти своим девчонкам такого, чтобы им понравилось. Чтобы увидели и оцепенели от восторга. Голову ломал днем и ночью чем бы их порадовать.

Это же девочки, они любят цветы и конфеты, верно? Нет, конечно, есть еще украшения, для ребенка игрушки, сладости, но с ними позже, а сейчас хочется чего–то этакого, для души.

Наугад посетил питерский крупный цветочный магазин. Блуждал по рядам с шикарными розами в высоких вазах, гадая, выдержат ли они перелет в несколько часов, не испортив свой внешний вид. У нас тоже есть цветочные бутики, но хотелось именно чего–то такого, привезенного с Петербурга.