Еще раз посмотрев в смеющиеся глаза творца, я осталась на лавочке ждать свой объект наблюдения, в то время как Редклиф отправился по своим делам. Надеюсь, все пройдет удачно.

В шесть вечера мой отец встретился с Юнишевым и сообщил ему об изменениях в операции. Я наблюдала за их тихим разговором на лавочке. Сейчас у меня была возможность насмотреться на отца вдоволь.

Такой молодой, неординарный, приковывающий взгляд. Я поняла, почему мама обратила на него внимание и полюбила. Отец был харизматичной личностью. Он излучал уверенность и даже на расстоянии чувствовалось его влияние на окружающих.

Наконец собеседники попрощались, и я отправилась за Юнишевым, стараясь быть незаметной. Мы неспешно дошли до одного из старых, обшарпанных домов в центре. Судя по табличке, дом находился в ремонте. Однако когда я попала внутрь, поняла, что табличка – всего лишь фикция.

Моему взору предстал отделанный деревом холл, охрана, высокие потолки с лепниной. Я словно попала в другой мир – мир роскоши.

Стараясь ступать тихо-тихо, я двигалась за Юнишевым по длинному коридору. Затем мы сели в лифт и стали спускаться вниз, этажей на двадцать, если не больше.

Прижавшись к стене, я покосилась на невзрачного мужичка. Кто бы мог подумать, что обычный секретарь в правлении Лемнискату на самом деле главный финансист? Об этом знали единицы, что являлось гораздо лучшей защитой, нежели охрана.

Наконец двери лифта открылись, и мы оказались в мраморном холле, где была всего одна дверь.

Юнишев провел у двери какие-то манипуляции, и она открылась. Мы оказались в хранилище. Повсюду были ячейки, которые финансист принялся открывать одну за другой. У меня перехватило дыхание. Моему взору предстали всевозможные ценные вещи – секретные документы, ювелирные изделия и, конечно, монеты и слитки золота. Как ювелир, я не могла оторвать взгляда от всего этого великолепия.

Я-то думала, что корпорация хорошо платит, да они мне явно недодают. Вот хомяки, такие закрома себе насобирали. Да уж, тут сокровищ, пожалуй, даже больше, чем у императора. Интересно, государь знает или нет?

Последующая пара часов была самой интересной и одновременно самой мучительной в жизни. Я рассматривала великолепие, которое хранилось в этой сокровищнице, тихо зеленея от зависти, и понимала, что еще одна ниточка к разгадке тайны предательства – пустышка.

Дуовитам сюда никак не проникнуть. Уверена, что у этого здания уровень безопасности, как у дворца императора, а может, даже лучше. Возможно, Юнишев передаст информацию, когда выйдет отсюда.

Чудное место мы покинули, когда наступила ночь. Я уже с трудом подавляла зевки и практически заснула, когда финансист устремился в сторону выхода.

Такая важная персона, а домой отправился пешком. Впрочем, дом, как оказалось, располагался в пяти минутах ходьбы.

А вот то, что произошло в квартире, мне вспоминать неприятно. С виду заурядный, немного страшненький мужчина чуть за тридцать вызвал к себе девушку легкого поведения. И полбеды, если бы это был стандартный секс. Нет, он любил игры с изюминкой и переоделся в… зайчика!

И я битый час была вынуждена сидеть на кухне, слушая постановку в спальне, и жалеть о том, что не могу выпить и отключиться.

Я даже по-тихому осмотрела полки Юнишева на наличие отравы. Подумаешь, немного поменяю историю! Зато этот извращенец перестанет истязать мой мозг.

Где-то во втором часу ночи, женщина, получив вознаграждение, наконец-то ушла, и я вместе с ней.

Аллилуйя!

Оставалась проблема: как добраться до Фордайса? Он, по моим расчетам, сейчас должен быть на другом конце города… Но тут взгляд зацепился за трамвай. Мгновение – и решение принято. Добежав до трамвая, вскочила на подножку. Удобно, когда общественный транспорт начинает работать ни свет ни заря.

Князя я нашла около спортивного комплекса. Оттуда выходили мои родители в компании нескольких сподвижников, включая Фордайса и объект нашей слежки. Все что-то бурно обсуждающие. Только князь понуро брел позади, впрочем, как и всегда.

– Почему ты всегда один? – не удержалась я от вопроса.

– Творцу сложно строить как приятельские, так и личные отношения. Особенно близкие. Я не видел смысла тратить силы на полуфабрикаты, а других не было.

Я не ожидала, что он ответит, и поэтому ощутила прилив благодарности. Снова переведя взгляд на родителей, я заметила, что они как раз проходят мимо нас, укрывшихся в тени машины.

Мама и папа шли в обнимку и были так счастливы – я никогда не видела маму такой. Она вся светилась, как и отец. Они выделялись даже среди друзей, производящих впечатление также счастливых людей. Я начала понимать слова князя про полуфабрикаты.

По щекам покатились горячие слезы, и Редклиф молча заставил повернуться и уткнуться ему в грудь. Впервые с детства я плакала навзрыд, плакала из-за потери. Мы еще долго просидели в обнимку.

В этот момент я осознала, что лучше бы я оставалась с детскими воспоминаниями и не видела того, как оно было, взрослыми глазами.

Я бы выпила обезболивающее, но для души его еще не придумали.

* * *

Я долго сидела на кровати, глядя на дневник, и не могла решиться. Прочитав, чем пожертвовала Ольга, я поняла, что вмешиваться в историю чревато. Но что будет, если я не совершу того прыжка, о котором рассказывает моя прабабка? Ведь тогда они с Алексеем могут так и не сойтись.

Тряхнув головой, я решилась. Да и Редклифа сейчас в гостях нет, так что совершенно некому меня поймать и отчитать.

Переодевшись в черные джинсы, гриндера и косуху, я посчитала, что готова, и настроилась на нужное время и место.

Знакомая тяжесть в животе – и пейзаж передо мной изменился.

Вечереет, заходящее солнце очень красиво отражается в глади воды и словно меняет оттенок. Набережная малолюдна, холодный ветер пробирает до костей. Плеск воды о камни звучит не так, как в современном городе, – более проникновенно и очаровывающе.

Ольга уже тут, смотрит на горизонт и думает.

На мгновение я застыла, жадно рассматривая ее и не в силах наглядеться. Хрупкая девушка, по щекам текут слезы, лицо бледное и осунувшееся. Мне страшно подумать, что она испытывает, но даже при этом остаться к ее горю безучастной невозможно.

Осмотревшись по сторонам, я не замечаю никого, кроме парочки прохожих и кареты с кучером. Придет ли странная девушка или… она уже здесь? Но что сказать? Как это сказать?

Но вот Ольга отошла от парапета и уже повернулась в сторону кареты. Но как же так? А незнакомка?

Совершенно не отдавая себе отчета, я сделала несколько шагов вперед, словно стараясь задержать Ольгу, и неосознанно покинула свое укрытие.

Ольга, развернувшись, застыла, внимательно глядя на меня, а я – на нее. Немного испуганная, слегка удивленная и очень любопытная. Мне нравилась моя прабабка.