меня откуда-то потоком лился свет и свежий воздух, и отчего-то вдруг закружилась голова.

— Так, один готов, — услышал я немного насмешливый голос Димы, — что со вторым?

— Второй нормально, — ответил ему Олег, — я ведь не из тайги вылез, я московский, а мы этому привыкшие. Меня домами и толпой не удивить, хотя внушает, да, чего уж там.

— Ты это, Саня, ты держись давай, — встряхнул меня Дима, — да и почти пришли уже. Вон, смотри, сейчас на узловую станцию зайдём, это для перемещения между основными секторами города, а с уже с неё попадём в музей. Вот там в обморок и будешь падать, а здесь не надо, здесь не поймут, подумают ещё чего-нибудь не то.

— Я же дикий, — напомнил я ему, повертев головой и приходя в себя, действительно, чего это я раскис, как кисейная барышня, — мне можно. Ладно, я в порядке, веди на свою станцию. Веди-веди, нормально всё.

Дима пожал плечами, молча глядя на меня, потом развернулся и зашагал дальше, больше не оборачиваясь, а мы за ним. Скоро мы оказались в огромном зале с высоченным потолком и множеством выходов, дверей и прочих отнорков. Вообще это напоминало огромный аэропорт, а спешащие по своим делам люди добавляли сходства.

— Мы на четырнадцатой узловой, — Дима пошёл чуть помедленнее, дал нам себя догнать и пустился в объяснения, — а всего их больше сотни. И все они связаны друг с другом напрямую, то есть с одной можно попасть на другую без пересадок. Вообще нам нужно было сразу лететь на тридцать вторую, да заболтали вы меня, вот и приходится ножками догонять. Но ничего, нагляднее будет!

— А как вы не путаетесь здесь? — я сразу понял, что запомнить какой-либо маршрут здесь, конечно, можно, но лучше уж сразу уяснить принцип. — Не все же местные, допустим, есть же и приезжие, они как?

— Вот тут у вас, — он хлопнул меня по спине, а потом прикоснулся к голове Олега, — всё есть. И план местности, и навигатор, и… как бы это сказать, телефон, наверное, если по-вашему, и всё остальное, что нужно для жизни. Будете учиться на переселенческий минимум и всё поймёте сами, а пока не дёргайтесь. Пока я ваша мамка, и я веду вас сначала в музей, как всем нормальным мамкам положено, а потом будет вам лимонад с мороженым. Вы, главное, слушайтесь меня, не капризничайте, не теряйтесь, и всё путём пройдёт.

— Задолбал, — честно сказал ему Олег, — ну да ладно, бывало и хуже, потерпим.

— Сильно хуже? — искренне заинтересовался Дима.

— Настолько, что ты там, наверное, сразу бы от огорчения помер, — внимательно посмотрел на него Олег и добавил, посомневавшись, — не, не наверное, точно бы помер.

— Верю на слово, — Диму передёрнуло, и он свернул куда-то вбок, к автоматически раскрывающимся дверям, поманив нас за собой, — заходим, не стесняемся!

Мы зашли в небольшую кабинку с прозрачными стенами и Дима, отмахнувшись от непонятно откуда прозвучавшего предложения выбрать маршрут, уселся на одну из двух мягких скамеек, показав нам рукой на другую. На одной из стен вспыхнула надпись «тридцать два — пятьдесят шесть», Дима подтвердил, двери закрылись, и вдруг кабинка дёрнулась и полетела вперёд так, что я в ужасе вцепился руками в сиденье, да и Олег побледнел.

Я попытался завалиться против движения, чтобы не слететь со скамейки, но вместо этого просто повалился на Олега, и вместе мы чуть не слетели на пол.

— А… — сказал Дима, глядя на нас. — Ускорение около десяти же, совсем забыл предупредить. Но тут гравикомпенсатор стоит, потому ничего и не чувствуется. Надо было стены непрозрачными сделать, наверное.

— Наверное, — с непередаваемым сарказмом в голосе ответил ему Олег, — надо было! Но ты, Дима, не переживай. С таким подходом к делу ты сегодня через нас приключений себе на задницу точно найдёшь, не сомневайся!

— Так и будет, — подтвердил я, усаживаясь на место, — не жалуйся потом.

— Вполне может быть, — немного виноватым тоном сказал Дима, — а как тогда? Всего же вам не расскажешь, поэтому просто ведите себя поосторожнее пока, этого должно хватить. Ну и спрашивайте, чего непонятно, я отвечу.

— Почему тридцать два -пятьдесят шесть? — тут же воспользовался я предложением и показал пальцем на надпись на стене.

— Тридцать два — номер сектора, — ответил Дима, — но и узловых станций в каждом из них больше сотни, глупо было бы иметь только по одной, столпотворение было бы. Вот мы и летим на пятьдесят шестой уровень, он к музею ближе всего. Выйдем, а там можно или ножками, или такой же системой, но только внутри сектора воспользоваться. Вообще идея при строительстве была такая — чтобы каждый человек мог попасть из любого места в другое такое же внутри города не больше чем за пятнадцать минут и максимум с двумя пересадками. Очень удобно, между прочим.

— Хорошая идея, — поддакнул Олег, — у нас в Москве так же. Метро и автобусы, ну или метро и пешком.

Я хотел как-то съязвить, что у нас в Комсомольске немного по-другому, но не успел, потому что кабинка наша так же резко сбросила скорость, вызвав у меня небольшую тошноту и застыла на месте, одновременно открыв дверь. Дима вышел первым и вывел нас на площадь, разительно отличающуюся от той, с которой мы отбыли. На той царил праздник, там было шумно и светло, а вот здесь не так. Здесь было спокойно от малолюдности, серьёзно и как-то по-деловому всё.

— Пешком? — предложил Дима, — тут недалеко!

Мы согласились, и он повёл нас куда-то, и здесь нам уже не надо было поспевать за ним гуськом, здесь мы свободно пошли рядом, справа и слева от него, как два адъютанта, и можно было спокойно вертеть головой, рассматривая то место, в которое попали.

Честно сказать, подспудно я ожидал широких лестниц и коридоров, лифтов и площадок со множеством дверей, ведь в здании находимся, но вместо этого мы шли по самым настоящим пешеходным улицам, и не было ощущения того, что мы находимся внутри огромного небоскрёба, и вот это было самым ошеломляющим. Потолок скрывала густая искусственная листва в кронах сомкнувшихся над нашими головами деревьев аллеи, солнечный свет лился отовсюду, не оставляя тёмных мест, и вообще это