***

Без пятнадцати полночь. В глазах Аманды Тимидо стояли крупные слезы. Лицо побледнело, как полотно, мышцы шеи перенапряжены в попытках удержать рвавшийся наружу рвотный позыв. Она только и успела пробормотать: «Врача!», а потом спикировала на пол раненой птицей, не удержавшись на своих каблуках.

— Дези, нет! — крикнула Кана, но девушка, наплевав на платье, уже бросилась оказывать первую помощь. Она только успела положить руки на еле вздымавшуюся грудную клетку, как раздался хлопок. Словно лопнул воздушный шарик. На лицо брызнули капли горячей крови, платье тут же потяжелело и неприятно прилипло к телу. Кого-то в толпе вырвало. И он был такой не один.

Не успела Дези вытереть лицо, как раздался вопль: «Убийца!» Медлить было нельзя. Кана схватила Дези за руку, на ходу сбрасывая туфли, и потянула за собой, к выходу. Поворот. Другой. Вой сирены.

«Далеко собрались?» — дорогу им перегородил Гектор Рива.

***

Полдесятого вечера.

После двух бокалов виски Рем пришел к выводу, что жара и духота были надуманные. Система вентиляции работала безукоризненно, воздух был влажным и тягучим. Накатывавшие волны злости и тревоги сменились ленивой сытостью. Непривычное чувство, которое наполняло все тело спокойствием. Мягкостью. И только чутье беспокойно вилось под ребрами. Они ехали в маленьком трамвае, выведенном на линию специально для них. Аманда и Габриэль сидели впереди. Голова женщины покоилась на плече мужа. Кана и Рем сидели позади. Еле заметно Кана сжимала пальцы Рема в своей маленькой ладони. Сидевшая в конце Дези то и дело фыркала.

Дворец Науки располагался на несколько уровней ниже центра. Еще одно здание из стекла, напоминавшее аквариум. Через стены-окна можно было увидеть, как по галереям прогуливается весь высший свет города. Ученые, врачи, советники, политики. Когда трамвай выеъал на площадку, Тимидо повернулся к своим сопровождающим.

— Напоминаю, нам нужно сделать так, чтобы Рем смог незаметно проникнуть в техническое помещение. Дамы, вся надежда на вас. Вы сегодня наше главное тактическое оружие.

— Не сомневайся в нас, — проворковала Аманда, увлекая мужа в еще один поцелуй.

На площади перед Дворцом скопились любопытные и все, кому было лень смотреть стримы. Они приветствовали Тимидо свистом и аплодисментами, кто-то выкрикивал вопросы о предвыборной кампании. Их голоса сливались в ушах Рема в неистовый гул. В кармане он сжимал таблетницу.

Он чуть сбавил шаг, чтоб поравняться с Дези. Та бросила на брата свой фирменный едкий взгляд, который расчехляла каждый раз, когда Рем собирался учить ее жизни.

— Ни во что не влезай. Держись в тени, а когда все закончится…

— Да, да, да. Ты найдешь меня и мы свалим. Кану предупредил о своих шикарных планах?

— Дез.

— Ой, извини, — отмахнулась она, но тут же посерьезнела. — Все будет хорошо. Я тебя услышала.

— Надеюсь.

Процедура досмотра была быстрой. Их похлопали по карманам, просканировали трекеры. На таблетницу никто не обратил внимания. А затем галантнейшим образом пригласили их пройти дальше, в большой освещенный зал.

Почти все гости уже были в сборе. По начищенным до блеска полам тянулись длинные шлейфы вечерних платьев, шокали каблуки и со скрипом катались роботы-официанты, предлагавшие гостям выпивку и легкие закуски. Креветки, свежие овощи, выпечку. Все такое крошечное, что даже рот толком открывать не надо, чтобы поесть.

Габриэль с женой гордо шествовали во главе их маленькой процессии, держались за руки и дружелюбно кивали каждому, кто их узнавал. То есть всем. Рем к собственному отвращению почувствовал, что его, Кану и Дези тоже облизывают взглядами. Кто-то шептался, не сводя с них глаз. Рем нахмурился и упер взгляд себе под ноги, чтоб случайно не наступить на искрящийся подол Аманды. И как ему свалить, когда чужие глаза наставлены на него, как прожекторы?

Как едва ощутимо коснулась его плеча. «Не переживай, им быстро надоест», — улыбнулась она, но и сама продолжала осматриваться.

В центре зала была небольшая сцена, над которой дрожали голограммы — портреты кандидатов и описания их политических программ. Оказывается, у Тимидо и Никколо были конкуренты. Судя по лицам гостей, они тоже услышали об этом впервые.

Габриэль дошел до высокого стола и только там выпустил руку жены. Их тут же обступили другие гости, принялись здороваться и обмениваться комплиментами. Рем не стал сопротивляться, когда поток людей оттеснил его от столика, как мелкую помеху. По сути, он такой и был. Дези тоже оказалась за пределами избранного круга. Кана держала ее под руку, как давнюю подругу. Поймав взгляд Рема, ученая кивнула, мол, не беспокойся. Рем сунул руки в карманы и начал медленно обходить зал. Кана и Дез, со своей стороны, двинулись в противоположном направлении.

Из колонок лилась старая музыка. Гости вальяжно прохаживались, демонстрируя друг другу свои наряды и обсуждая «актуальную климатическую политику», а когда лишние уши удалялись, рассуждали кто с кем спит. Несколько богатеньких дамочек даже пытались ухватить Рема за руку и познакомиться, а тот не мог отделаться от ощущения, что уже видел их в спикизи-баре, наглаживающими булки молоденьким танцорам.

Прогулочным шагом он выбрался из зала в галерею. Нашел указатели к туалетам и помещениям «только для персонала». Как и везде, они почему-то располагались по соседству.

«Большую часть времени это здание — крупнейший научный центр на континенте. Но раз в несколько лет Дворец Науки открывает свои двери для простых смертных и повзволяет нам провести здесь открытие выборов. Таким образом мы отдаем дань ученым и напоминаем себе, что если бы не развитие науки, человечество бы не пережило страшные кризисы, причиной которых стало», — голос разносился по коридору гулким эхо. Рем повернул в галерею и увидел Мартина Никколо в окружении десятка человек с диктофонами и камерами. Они жадно слушали каждое его слово. Рем опустил глаза и попытался побыстрее пройти мимо, но Никколо заметил его.

— А, вот вы, молодой человек! Вы — само воплощение будущего. Вы молоды, полны сил и амбиций. Как вы считаете, на что должна быть направлена политика, чтобы вы унаследовали мир как достойное место для жизни?

Журналисты тут же повернулись к нему и потянули свои диктофоны и микрофоны прямо к его рту. «Да еб твою мать», — только и подумал Рем, но вслух ответил.

— Э-э-э. Свобода равенство и братство, — выдавил он, про себя пытаясь вспомнить, из какого это фильма. А впрочем, неважно. Никколо громко рассмеялся, перетягивая на себя внимание журналистов. Последняя камера отвернулась от Рема, и только в этот момент он вспомнил, как дышать.

— Как видите… э-э-э… сегодняшние молодые люди настроены очень серьезно и радикально. И это правильно! Мы обещали им новый мир,