— Я-то здесь при чем, чего бычишь сразу?

— Он еще спрашивает. Яма и 25 трупов, б… дь. Тебе это о чем-то говорит?

— Напрягли? — догадался Поляков.

— Еще как. Все отделы по розыску пропавших напрягли. На земле, в городе, в областном главке, — опер говорил унылым безрадостным голосом, в точности отражавшим его настроение. — Сейчас подбиваем материалы. Составляем общегородскую базу пожилых людей, пропавших за последние, минуточку, пять — пять, б… дь! — лет. Утром пришел приказ из главка.

Поляков устроился на кривой стул.

— Слушай, у тебя среди этих вот пропавших был какой-нибудь одноногий?

— Кто? — опер удивленно моргнул, а потом хмыкнул: — Долговязый Джон Сильвер, что ли?

— Вроде того.

— Неа, вроде нет. Я бы запомнил, если бы кок с «Эспаньолы» пропал.

— Любишь «Остров сокровищ»?

— Сыну читаю, — вздохнул опер. — Он на пиратах помешался. То, что они были бандосами и мокрушниками, его как-то не напрягает.

— Мы в детстве в ковбоев играли, а они вели геноцид и срезали с голов живых людей скальпы, — пожал плечами Поляков. — А видишь, добились успеха.

Опер расхохотался до слез. Отсмеявшись, пододвинул пепельницу в виде черепа и закурил.

— Добились успеха. Да, это про нас, в натуре. Так чего тебе?

— Одноногий, — повторил Поляков. Зная, как решаются такие дела, добавил: — С меня пузырь, если что.

— Хы, тогда не вопрос.

— Наткнешься на пожилого одноногого, свистни, лады?

Поляков уже собрался уходить, когда попыхивающий сигаретой опер оживился:

— Поляков, погодь!

Он открыл сейф — здоровенный, как и у всех оперов, облупившийся, заполненный десятками вплотную стоявших друг к другу папок, и принялся в них рыться.

— Я с другими отделами типа взаимодействую, информацией обмениваемся и все такое, — бубнил он, не отрываясь от своего занятия. — Когда на моей земле пропадает человечек, я его в розыск. Когда у других пропадает человечек, мне тоже ориентировку присылают, и я его к себе в особую папочку кладу. Вдруг жмура найдем… А, вот.

Он достал толстую, она могла соревноваться по количеству страниц с библией, папку и начал быстро листать подшитые нитками — ни один скоросшиватель не выдержит полицейских объемов — ориентировки.

— Вот что пузырь с человеком делает, — хмыкнул Поляков.

— Не гони, я глубоко порядочный человек. Просто работа хреновая. Ну, вот, Поляков, нашел, беги за пузырем. Пропал два года назад, в ноябре. Николай Дьяченко, 62 года. Проживал на Мало-Луговой.

Опер развернул папку с подшивкой ориентировок, и Поляков уставился на фотографию пожилого одутловатого мужчины, явно злоупотреблявшего алкоголем.

Тем временем в кабинете Гапонова в городском отделе СК продолжалось совещание.

— Итак, смотрите, что мы имеем, — подытожил Гапонов. — У нас есть данные, согласно которым трупы в овраг доставляла группа лиц на черных внедорожниках неустановленной марки. При этом у нас есть показания свидетеля. По поводу этого свидетеля есть сомнения, учитывая его прошлое… Но тем не менее: имеется информация, что один из людей на этих внедорожниках похож на подозреваемого в серии убийств девушек, которого мы разыскиваем. Какие есть версии вообще?

— Может, наш маньяк банду сколотил, — неуверенно предположил Шмаков. — Девушек убивал… «для души», так сказать. А с бандой занимался чем-то иным, с корыстными мотивами. Грабежи, заказные убийства…

— Заказные убийства пожилых людей? — скептически буркнул шеф областного угрозыска. — Ну вот вряд ли.

— Просто версия, — огрызнулся шеф УВД. — А что вот по этому поводу скажут наши консультанты-психиатры? Серийник, которого мы ищем, мог вообще собрать преступную группу? Не обязательно возглавить, но быть участником, например?

Профессор, составлявший для следствия психологический портрет, покряхтел, собираясь с мыслями.

— Как я написал в своем заключении и как считаю до сих пор, он ведет достаточно замкнутый образ жизни. Неприхотливый, то есть, у него нет амбиций, свойственных карьеристам, нет стремления раздобыть всеми правдами и неправдами миллионы и зажить в особняке на берегу моря, попивая коктейль и глядя на закат, — по кабинету пронеслись смешки, на которые профессор не отреагировал. — С этой точки зрения я пока не могу представить себе то, о чем вы говорите. С другой стороны, у него есть стремление доминировать, доказывать свое превосходство перед теми, кого он считает слабее или хуже. Вряд ли это будут эмоционально зрелые, психически устойчивые личности. Кроме того, все эти тела вы обнаружили в Замаячном поселке. А как я уже говорил, этот поселок занимает в прошлом убийцы достаточно важное место. С Ямой у него связано очень многое. Поэтому, скажем так, чисто теоретически — да, такое возможно. Маловероятно, но все-таки возможно.

А Поляков в это самое время действовал, заставив себя хотя бы на время выбросить из головы все рассуждения, сомнения и несостыковки. Он созвонился с коллегами из Ленинского ОВД, обрисовал ситуацию, договорился о встрече — и сразу же отправился туда на маршрутке.

Ленинский район занимал самую большую площадь в городе и являлся самой престижной частью города. Все крупные торгово-развлекательные здания, бутики, рестораны, крупнейшие офисы, а также большинство административных зданий — в том числе областная администрация — находились здесь. Сидя в маршрутке, Поляков смотрел на проносившиеся за окном новенькие жилые 16-этажки и широкие, в шесть полос, улицы и проспекты. Это был словно другой город, красивый и современный, который наслаждался динамичной жизнью XXI века и даже не подозревал, что совсем рядом есть застывший в прошлом столетии Промышленный район, а на его окраине притаилось еще более странное место, над которым время было и вовсе не властно — Яма.

— Николай Дьяченко, — кивнул молодой, ему было не больше 30, опер из группы по розыску пропавших. — Есть такой. Почему он вас интересует?

— Информацию проверяем.

Парень пожал плечами и открыл папку с розыскным делом.

— Что я могу сказать… Пенсионер, безработный, проживал один. Пропал два года назад. Когда именно, неизвестно. Тревогу забил сын, который живет в Москве. Раз в два-три месяца он приезжал с женой к ее родителям, а заодно заходил проверить своего батю-алкаша. В ноябре он тоже пришел к отцу. И что вы думаете? Оказалось, что отцовская квартира продана. Месяц назад. А новые хозяева понятия не имели, о ком Дьяченко-младший им говорил. Его отца они вообще никогда не встречали.

— И как так вышло? Что вообще узнали?

— Кое-что нарыли. Когда сын написал заявление, я поговорил с соседями. Те сказали, что перед тем, как пропасть, Дьяченко пил нещадно. Бухал буквально круглыми сутками. И не один. У него дома каждую ночь были слышны голоса громкие, табуретки по полу стучали, бутылки звенели… Пьянка, короче.